Стихия страха

Я плотнее укуталась в теплый плед и с тоской взглянула на записи. Глаза слипались после ночного дежурного бдения на страже пожарной безопасности дома. Хотя Антон и уговаривал меня нанять сторожа или даже двух, я не хотела пускать в дом чужих. По этой же причине пустыми оставались комнаты на третьем этаже, которые вполне можно было сдать внаем. Но мне легче не спать, чем мучиться кошмарами, в которых город попеременно то сгорал в огне нечеловеческой злобы, то разрушался безжалостной водной стихией. Кошмары были тем мучительней, что я пыталась спасти, предупредить, но мои движения были словно в вязком сиропе, я то опаздывала, то случайно сама наступала на игрушечный город, то неловкими пальцами рушила хрупкие здания...

Надо было встать и походить, размять ноги, затекшие и замерзшие настолько, что я их не чувствовала, но было совершенно невозможно заставить себя вылезти из обманчиво теплого плена.

- Госпожа? - Пиона робко заглянула ко мне и жизнерадостно улыбнулась. - Я принесла вам горячее молоко, выпейте и поспите немного. А то всю ночь на ногах.

Я терпеть не могла молоко, особенно горячее, когда пенка липнет к губам и так живо напоминает про детство. Но Пиона считала, что это самое верное средство от всех болезней и невзгод, а сил, особенно сейчас, спорить с ней у меня не было совершенно.

- Спасибо, оставь и уходи, - кивнула я на столик.

Но Пиона уже раскусила мою задумку, она послушно поставила стакан на стол, но уходить не собиралась.

- Госпожа, давайте хоть немного проветрим? Воздух совсем спертый, - она двинулась к окну.

- Не смей! - мой окрик заставил ее вздрогнуть. - Мне холодно!

- Но душно же здесь... - растерянно пробормотала Пиона, пышущая здоровьем и бодростью, а оттого вдвойне противная мне.

- Меня устраивает. Иди, или у тебя других дел нет?

Пиона замялась ненадолго, и мне представилось, что сейчас она спросит про своего отчима, но девчонка меня удивила:

- Вам совсем плохо? - ее голос стал жалобным, и меня передернуло от злости. - Вы по господину инквизитору тоскуете?

Мне захотелось запустить в нее стаканом с молоком, остановило лишь то, что для этого надо вытянуть руку на холодный воздух.

- Да, Пиона, я очень тоскую по господину инквизитору. Все думаю и думаю о нем... - медленно проговорила я, мстительно наблюдая, как Пиона мечтательно сложила ладошки у груди. - И все никак не могу решить, что лучше: напоить его опиумом и снасильничать, или не тратиться на настойку, а просто заманить, связать и обесчестить? Как думаешь?

Пиона захлопала глазами, уставившись на меня, потом неуверенно спросила:

- Госпожа, вы же шутите?

- Отнюдь. Как думаешь, чем можно замаскировать запах опиума? Говорят, чеснок его замечательно отбивает, но тогда возникает иная трудность. Как заставить господина инквизитора...

Я продолжала расписывать свои гнусные планы в отношении красавчика, но Пиона быстро сломалась, прошептала что-то маловразумительное и быстро ретировалась из комнаты. Я тяжело вздохнула, собрала всю волю в кулак, вылезла из-под пледа и взяла стакан, намереваясь вылить его содержимое. Но он был настолько горячим и так приятно грел руки, что я передумала. Зажав его между колен и вновь укутавшись пледом, я в который раз уткнулась в записи.

Я помнила их не просто наизусть, они мне снились вместе с кошмаром гибнущего города. Злило то, насколько ловко красавчику удалось отделаться от меня в дознании, просто зацепив гордость. Я всегда считала себя умнее окружающих, и тому была масса примеров, но сейчас... Я не могла перевести ни строчки из Завета. Привезенная рукопись по запрещенному языку представляла собой какую-то странную смесь божественных откровений, туманных пророчеств, мистицизма и таблиц. Приводились отдельные слова на языке, но их написание менялось в зависимости от "силы веры читающего". Если я правильно поняла всю эту муть, то прочесть самые сокровенные тексты может лишь человек, "чья вера в Единого безусловна и бесконечна в Пяти". Вот что это значит? Если это действительно так, то мне никогда не узнать, что в них. Я была готова на стенку лезть от злости, стоило лишь вспомнить горькую насмешку в глазах красавчика и его обидные слова. Впрочем, всегда можно найти того, кто сделает за тебя то, что сама не можешь. Вопрос обычно заключается только в цене.

Радовало то, что я наконец продала поместье Жаунеску, почти не потеряв в деньгах. А когда узнала, что его купил господин Бурже, тот самый светловолосый господин, с которым так дружески обнимался красавчик, то долго еще не могла скрыть злорадной улыбки. Даже Антон, привычный к моим перепадам настроения, осторожно поинтересовался, какую подлость я учинила на этот раз. Так что надо будет не забыть при следующей встрече с красавчиком основательно потрепать ему нервы. Но тут мои мысли вернулись к колдуну, и улыбка сползла с губ.