Стихотворения

«Были липы, люди, купола…»

Были липы, люди, купола.Мусор. Битое стекло. Зола.Но смотри — среди разбитых плитУж младенец выполз и сидит,И сжимает слабая рукаГорсть сырого теплого песка.Что он вылепит? Какие сны?А года чернеют, сожжены…Вот и вечер. Нам идти пора.Грустная и страстная игра.

1943

Европа

Летучая звезда и моря ропот,Вся в пене, розовая, как заря,Горячая, как сгусток янтаря,Среди олив и дикого укропа,

Вся в пепле, роза поздняя раскопок,Моя любовь, моя Европа!Я исходил петлистые дорогиС той пылью, что старее серебра,Я знаю теплые твои берлоги,Твои сиреневые вечераИ глину под ладонью гончара.Надышанная светлая обитель,Больших веков душистый сеновал,Горшечник твой, как некогда Пракситель,Брал горсть земли и жизнь в нее вдувал.Был в Лувре небольшой, невзрачный зал.Безрукая доверчиво, по-женскиНапоминала нам о красоте.И плакал перед нею Глеб Успенский,А Гейне знал, что все слова не те.В Париже, средь машин, по-деревенски

Шли козы. И свирель впивалась в день.Был воздух зацелованной святыней,И мастерицы простодушной теньПо скверу проходила, как богиня.Твои черты я узнаю в пустыне,Горячий камень дивного гнезда,Средь серы, средь огня, в ночи потопа,Летучая зеленая звезда,Моя звезда, моя Европа!

1943

«Мир велик, а перед самой смертью…»

Мир велик, а перед самой смертьюОстается только эта горстка,Теплая и темная, как сердце,Хоть ее и называли черствой,Горсть земли, похожей на другую, —Сколько в ней любви и суеверья!

О такой и на небе тоскуют,И в такую до могилы верят,За такую, что дороже рая,За лужайку, дерево, болотце,Ничего не видя, умираютВ час, когда и птица не проснется.

1944

Бабий яр

К чему слова и что перо,Когда на сердце этот камень,Когда, как каторжник ядро,Я волочу чужую память?Я жил когда-то в городах,И были мне живые милы,Теперь на тусклых пустыряхЯ должен разрывать могилы,Теперь мне каждый яр знаком,

И каждый яр теперь мне дом.Я этой женщины любимойКогда-то руки целовал,Хотя, когда я был с живыми,Я этой женщины не знал.Мое дитя! Мои румяна!Моя несметная родня!Я слышу, как из каждой ямыВы окликаете меня.Мы понатужимся и встанем,Костями застучим — туда,Где дышат хлебом и духамиЕще живые города.Задуйте свет. Спустите флаги.Мы к вам пришли. Не мы — овраги.

1944

«Слов мы боимся, и все же прощай…»