Стихотворения. Четыре десятилетия

Он поймал себя, пылкий, на том ощущенье,Обнимая ее, что опять — в лабиринте,Правда, в этот раз — в маленьком, и восхищеньеИспытал: с этим делом у них тут на КритеХорошо, как нигде. И, смутясь, свою рыбкуПрижимал, словно птичку, к себе что есть силы.В полумраке она разглядела улыбкуУ него на лице и подумала: милый!Хорошо, что не все наши мысли и тениМыслей, проблески, молнии, вспышки, догадкиДля сторонних, — чужих и родных — наблюденийАбсолютно открыты, — смешны они, сладки,

Прихотливы, сомнительны, непроизвольны,Безответственны, жутки, Бог знает откудаК нам приходят, темны их пути и окольны.Он сказал ей, опомнившись: ты мое чудо!

Лишайничек серый, пушистый, на дачном заборе…

Лишайничек серый, пушистый, на дачном заборе,Такой бархатистый, — свидетелем будь в нашем споре.Жизнь — чудо, по-моему, чудо. Нет, горечь и горе.Да, горечь и горе, а вовсе не счастье и чудо.На дачном заборе, слоистый, не знаю откуда.

Такой неказистый, пусть видит, какой ты зануда!Какие лишенья на мненье твое повлияли,Что вот утешенья не хочешь, — кружки и спиралиПод пальцами мелкие, пуговки, скобки, детали.Всего лишь лишайничек, мягкою сыпью, и то лишьЗабывшись, руке потрепать его быстро позволишь,И вымолишь вдруг то, о чем столько времени молишь.Затем что и сверху, и снизу, и сбоку — Всевышний,Поэтому дальний от нас, выясняется, — ближний,Спешащий на помощь, как этот лишайничек лишний.

Человек узнает о себе, что маньяк он и вор…

Человек узнает о себе, что маньяк он и вор.Что в автографе гения он преднамеренно строчкуИсказил, — как он жить будет с этих, подумаешь, пор?А никак. То есть так, как и прежде, с грехом в одиночку.Потому что в эпоху разомкнутых связей и скрепНикому ничего объяснить не дано — и не надо.Кислой правды назавтра черствеет подмоченный хлеб.Если правду сказать, и строка та была сыровата.И не трогал ее, а дотронулся только слегка.Совершенного вида стесняется несовершенный.Спи, не плачь. Ты старик. Ну, стихи, ну, строфа, ну, строка.

Твой поступок — пустяк в равнодушной, как старость, Вселенной.Ай! Не слышат. Ой-ой! Ни одна ни сойдет, не кричи,С ненавистной орбиты ревущая зверем громада,Серный газ волоча. О, возить бы на ней кирпичи,Как на грузовике, что несется в пыли мимо сада.— Ах, вы вот как, вы так? Обещая полнейшую тьму,Беспросветную ночь, безразличную мглу, переплавку…Он сказал бы, зачем это сделал, певцу одному,Если б очную им вдруг устроили личную ставку!

Разве можно после Пастернака…