Стихотворения и поэмы

Где горная речка и ночью и днемворочает камни в стремленье своем,как девичий стан, извивается в пляске,звенит, словно белая цепь, серебром;где шалью зеленой весна поскорейукрыла прямые стволы тополей;где в солнечном мареве мог ты услышатьлишь гам ребятишек да гогот гусей, —сегодня спешит и толчется народ,торопится юркий пробиться вперед,и, гомон парадной толпы покрывая,как тот петушок, паровозик орет.Спеша поскорее на голос гудка,до всех доносящийся издалека,нестройно колышатся кепки и шляпы,торопятся ситцы, мелькают шелка.Отцы или деды ведут малышей,держа их ручонки в ручище своей.Сынок мой в рукав уцепился и тянет:«Ну, папа, иди же за мной побыстрей!»Тут город — не жаль для детей ничего! —

построил дорогу для детства всего.Ее окрестили мы Малым Турксибом,как сына Турксиба большого того.Так детскую город дорогу открыл.И я на открытии с мальчиком был.Со щедростью воина Павлик Морозовей славное имя свое подарил.…В наполненный светом и гомоном зал,на слет пионеров я как-то попал,—меня, журналиста, послала газета,чтоб я информацию краткую дал.Я слушал, среди размышлений своих,задорных девчурок, мальчишек лихих.Дорогу железную — ишь вы какие! —они предлагали построить для них.Я думал с усмешкой: чего у них нет?Дворцы и театры, кино и балет.А мы в наши детские годы не зналини досыта хлеба, ни вдосталь конфет.Не то позавидовал я ребятне,не то обозлился, бурча в стороне,но, в общем, как помнится, их предложенье

в блокнот не хотелось записывать мне.Однако же мой молчаливый загиб,безмолвно рожденный, бесславно погиб.Решение вынесли люди большие:построить для маленьких Малый Турксиб.В тот год, замышляя большие дела,страна моя в гору решительно шла —огромная карта Советской Россиифлажками строительств покрыта была.Наш Малый Турксиб был действительно мал.Никто его делом большим не считал,и в Главный Закон пятилетнего плана,средь строек других он — увы! — не попал.Ответьте — обида уместна ли тут?Кипит, вдохновляемый юностью, труд.Строители в парке казахской столицысмолистые шпалы под рельсы кладут;растет, поднимается детский вокзал,уже он похожим на здание стал.И взрослый и юноша — с радостью каждыйстроительству лепту посильную дал.

Уже семафоры прямые торчати рельсы под утренним солнцем блестят.Огнем пионерские галстуки вьются,и кепки рабочие в воздух летят.Стоит, окруженный веселой толпой,смущенный вниманьем путеец седой.Все знают, что строил он оба Турксиба:для маленьких — Малый, для взрослых —                                                                           Большой.Мужчины и мальчики рядом стоят,наполнен у каждого радостью взгляд…Как вдруг произнес со столба репродуктор:«Пхеньян. Чужеземцы столицу бомбят».И сразу, мгновенно в аллеях сквозныхвеселье угасло и гомон затих.И матери, нежно прижав ребятишек,задумались тихо о детях чужих.В Корее свинцовая хлещет метель,разят пулеметчики мирную цель;и мать, обезумев от слез, обнимаетпустую, как брошенный дом, колыбель.В пылающем небе фугаски визжат,

мосты от прямых попаданий горят,а возле железной дороги, в ожогах,скелеты вагонов безмолвно лежат.Проклятая бомба разрушила дом,где песни писались за низким столом, —лишь только случайно листок обгоревшийтрепещет, как траурный флаг, над окном.Наемники землю калечат и жгут,но песню они никогда не убьют,—недаром же красную песнь Тё Ги Ченабойцы, словно знамя, в атаку несут.Вы били бандитов и будете бить.Не будут они по Корее ходить.Наемным штыком, интервентскою пулейнарод возрожденный нельзя подавить!Корея похожа на крепость в дыму.Свободу она не отдаст никому.Народ-богатырь утвердился в окопе,сынишки подносят патроны ему.Так думали все мы, потупивши взор,чуть слышно прохладою веяло с гор.И голубь, паривший над утренним парком,спустился, как символ, на наш семафор.