Улица, май; по ночному законуЛуна сторожит по часамОтсыревшую медь бородавок балконных,Тупые, как жесть, небеса.Катается, обратным светомЗаряжена во сне,Какая-то постылая планета,А друга рядом нет.Он между западных людейГостит, друзей забросив,Он выбрал город на воде,Где чайки над тучей отбросов.Кожа, нефть и ворваньНад Эльбой запахи льют,Надолго поселился он,Найдя себе уют.Заносит море в город тотБутылки, птиц убитыхИ шелуху гнилых породОт островов размытых.Заносит море шум богатый,Но друг от шума в стороне,Тиха его комната, но сыровата.И воздуха мало в ней.Исчезни, луна! Чтобы ночь растаяла,Чтоб в сердце вбежали годы,Когда мы блуждали веселой стаей,Не зная, где встретится отдых.Не на случайный час,Но, пущенный с уменьем,Кружился в головах у насВолчок воображенья.Когда нам говорили: «Вот,Смотрите: вьется птица»,—Нам было ясно: время врет,Лишь клюв и перья выдаетЗа целую синицу.Мы сами строили синицВ запальчивости нашей —До сих пор живут они,Крылами в драках машут.Так это было, далекий друг,Нам ли бояться в старость врасти,Когда еще живы моря вокруг,Моря нашей собственной молодости.Теперь я спокоен, как якорь,Что работал много годов,Что пережил мир двояко:И над и под водой.А много воды и хмуриИзлечивает от дури.Вот я выдал себя с головой,Но как переслать посланье,Минуя многодорожье?А! Я забыл, что город твой —Город приморский тоже.В черной бутылке письмо обрететВерный приют — в водуБросаю почту простую.Море тебя найдет,Море не забастует.Вот она кружится, бутыль,Мне головой качая.Все мы уйдем в водяную пыль,На черта ли нам отчаянье?Пусть к Южному полюсу шел Шекльтон,А Северный взял Амундсен.При чем расстоянья — союз заключенНа жизнь, на смерть, на сон!1925
ЮРГА
1926–1930
И — по коням… И странным аллюром,Той юргой, что мила скакунам,Вкось по дюнам, по глинам, по бурымСаксаулам, солончакам…