Стихотворения и поэмы

Собирались вечерами зимними,Говорили то же, что вчера…И порой почти невыносимымиМне казались эти вечера.Обсуждали все приметы искуса,Превращали в сложность простоту,И моя Беда смотрела искосаНа меня — и мимо, в пустоту.Этим странным взглядом озадаченный,

Темным взглядом, как хмельной водой,Столько раз обманутый удачами,Обручился я с моей Бедой!А зима все длилась, все не таяла,И пытаясь одолеть тоску —Я домой, в Москву, спешил из Таллина,Из Москвы — куда-то под Москву.Было небо вымазано суриком,Белую поземку гнал апрель…Только вдруг, — прислушиваясь к сумеркам,

Услыхал я первую капель.И весна, священного священнее,Вырвалась внезапно из оков!И простую тайну причащенияУгадал я в таянье снегов.А когда в тумане, будто в мантии,Поднялась над берегом вода, —Образок Казанской Божьей МатериПодарила мне моя Беда!

…Было тихо в доме. Пахло солодом.Чуть скрипела за окном сосна.И почти осенним звонким золотомТа была пронизана весна!Та весна — Прощенья и Прощания,Та, моя осенняя весна,Что дразнила мукой обещанияИ томила. И лишала сна.Словно перед дальнею дорогою,Словно — в темень — угадав зарю,

Дар священный твой ладонью трогаюИ почти неслышно говорю:— В лихолетье нового рассеянья,Ныне и вовеки, навсегда,Принимаю с гордостью СпасениеЯ — из рук Твоих — моя Беда!

105. ПИСЬМО В СЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК

…По вечерам, написав свои обязательные десять страниц (я писал в Серебряном Боре «Генеральную репетицию»), я отправлялся гулять. Со мною неизменно увязывался дворовый беспородный пес, по кличке Герцог. С берега Москвы-реки мы сворачивали в лесную аллейку, доходили до троллейбусной остановки, огибали круглую площадь и тем же путем возвращались к реке. Я садился на скамейку, закуривал, «Герцог» устраивался у моих ног. Мы смотрели на бегущую воду, на противоположный берег. Справа стояла церковь — Лыковская Троица, — превращенная в дровяной склад, а слева расстилались угодья государственной дачи номер пять. Там жил, еще член Политбюро в ту пору, Д. Полянский. Именно его вельможному гневу я был обязан, как выразились бы старинные канцеляристы, «лишением всех прав состояния».

Вертеть головой, то направо, то налево — было чрезвычайно интересно.