Читаем Стихотворения и поэмы полностью

На первый взгляд может показаться, что зрелый Донн стал гораздо ближе к Спенсеру, чем в годы юности. Но это только внешнее сходство. Спенсеровской гармонии небесного и земного в эпиталаме нет. Как и в ранней лирике, иерархия Великой Цепи Бытия здесь нарушена. Своим сиянием невеста затмевает солнце; вопреки традиционным представлениям жених уподоблен луне, а невеста солнцу, хотя и блекнущему на ее фоне. Да и вообще солнце «больно» и хочет занять жар у молодоженов. В целом же возвышенная праздничность тона и образов эпиталамы не является, как у Спенсера, частью гармоничного вйдения мира, но уступкой придворному вкусу, стилизацией в куртуазном духе, предвосхищающей поэзию кавалеров.

В поздних эпистолах Донн проявил себя как опытный мастер, который в совершенстве овладел стихом, способным передать самые причудливые повороты авторской мысли. Но, как справедливо заметил Д. Буш, отточенное мастерство редко сочетается здесь с глубиной истинного чувства.[1865] В поздних посланиях нет былой интимности тона. Поэт теперь гораздо дальше от адресата; его интонация намного более церемонна, а порой и экзальтированна. Это особенно заметно в посланиях к знатным дамам-покровительницам, где Донн часто пользуется приемом гиперболизации, знакомым по его ранней любовной лирике.

Однако этот прием служит теперь совсем другим целям. Сочиняя подобные послания, Донн платил дань широко распространенному тогда обычаю — в поисках покровительства посвящать стихи какой-либо влиятельной особе. Так делали и Спенсер, и Шекспир, и Бен Джонсон. Но и тут Донн шел своим путем. В его посланиях традиционная похвала адресату, помимо обычного прославления его (или чаще ее) достоинств, часто сопровождалась размышлениями на философские и нравственные темы. При этом восхваляемая Донном особа теряла свои индивидуальные черты, превращаясь в отвлеченный образец добра, доблести и других совершенств. Сами же стихотворения имели явно выраженный дидактический характер и при всей игре ума, несомненно, сильно проигрывали рядом с ранними произведениями.

Контраст порой был настолько велик, что у читателей и критиков более поздних эпох они временами вызывали негативное отношение или даже полное неприятие. Так, например, Вирджиния Вулф в уже цитированном выше очерке, явно утратив чувство меры и историческую объективность, дала следующую отповедь поэту: «Вот и получилось, что желчного сатирика и безудержного любовника постепенно сменил раболепный, умеющий гнуть спину перед сильными мира сего слуга».[1866]

По этому поводу хочется сказать, что взгляды поэта остались прежними или, может быть, даже стали еще более скептическими, чем раньше. Донн и теперь отлично понимал, что в распавшемся на атомы мире все те идеалы, которые он, быть может, вопреки самому себе, пытался обнаружить в своих покровителях, или те наставления, которые он хотел им дать, имели мало цены. Отсюда шаткая двойственность его позиции, которую поэт, наверняка, видел и сам. Она и определила художественный уровень этих его произведений.

Две большие поэмы Донна «Анатомия мира. Первая годовщина» (An Anatomy of the World. The First Anniversary, 1611) и «О странствии души. Вторая годовщина» (Of the Progress of the Soul. The Second Anniversary, 1612) во многом близки поздним стихотворениям на случай. Обе поэмы посвящены памяти юной Элизабет Друри, дочери одного из покровителей поэта. Как считает большинство исследователей, поэмы представляют нечто вроде диптиха, где «О странствии души» развивает темы «Анатомии мира». Это, быть может, самое сложное произведение Донна, в котором сочетаются черты разных жанров — траурной элегии, медитации, проповеди, анатомии и гимна. Здесь в наиболее явной форме проявила себя энциклопедическая эрудиция, которую Донн приобрел в зрелые годы. Еще до принятия духовного сана она принесла ему славу одного из самых образованных людей своей эпохи. Относительно большие размеры обеих поэм позволили Донну дать полную волю воображению, что в некоторых местах привело его к барочным излишествам стиля, не очень характерным для его ранней лирики. Нечто сходное можно найти лишь в поздних посланиях с их экзальтированными комплиментами в адрес дам-покровительниц. Но пышная риторика «Годовщин» своими преувеличениями намного превосходит эти стихотворения. Большие размеры поэм определили собой и широкий спектр мысли Донна, тяготеющий к барочному универсализму с его стремлением дать всеохватывающую картину мира, «каталогизировать» явления и факты.

Кончина 14-летней девочки, которую поэту ни разу не довелось встретить, послужила удобным поводом для размышлений о мире, смерти и загробной жизни. Сама же Элизабет Друри стала для него образцом добродетелей, которые человек утратил после грехопадения. Известно, что, критикуя «Годовщины», Бен Джонсон саркастически заметил, будто хвала, возданная юной Элизабет, скорее подобает Деве Марии. И, действительно, в обеих поэмах есть множество строк, вроде следующих:

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Полное собрание поэтических сочинений
Полное собрание поэтических сочинений

В настоящем издании полное собрание поэтических произведений Франсуа Вийона приводится без каких-либо исключений на основе издания: François Villon. Oeuvres. Editées par Auguste Longnon. Quatrième édition revue par Lucien Poulet. P., Champion, 1932. Переводчиками – прежде всего выполнившими почти полные переводы наследия Вийона Ф. Мендельсоном, Ю. Кожевниковым и Ю. Корнеевым – были учтены замечания и уточнения множества других изданий; шесть из написанных Вийоном на жаргоне «кокийяров» баллад впервые появились еще в издании Леве в 1489 году, в более поздних изданиях их число дошло до одиннадцати; хотя однозначному толкованию их содержание не поддается, Е. Кассирова, используя известный эксперимент Л. Гумилева и С. Снегова (по переложению научно-исторического текста на блатной и воровской), выполнила для нашего издания полный перевод всех одиннадцати «баллад на жаргоне». В основном тексте использован перевод Ю. Кожевникова, в примечаниях приведены варианты переводов почти всех баллад Вийона, выполненных другими поэтами.

Франсуа Вийон

Классическая зарубежная поэзия
Ворон
Ворон

Эдгар Аллан По – знаменитый американский поэт, прозаик, критик, журналист. Человек ослепительного таланта и горестной судьбы. Ненавистники и почитатели, подражатели и последователи – всем им, и уже не один век, не дает покоя наследие По. Его влияние как писателя и поэта на мировую литературу огромно. В области поэзии это и Шарль Бодлер, и французский символизм, практически весь русский Серебряный век. В настоящем двуязычном издании По представлен именно в ипостаси поэта. «Создание прекрасного посредством ритма» – так определял поэзию По, автор таких поэтических шедевров, как «Ворон», «Аннабель Ли», «Улялюм», «Колокола», «Линор». В своих стихах По отворачивается от «жизни как она есть» и создает иную реальность, неясную и туманную, реальность грез и мечты, которая вот уже более века не отпускает от себя почитателей творчества гениального поэта.

Эдгар Аллан По

Классическая зарубежная поэзия