Мое живое солнце золотое!Не обижайся, если иногда Я хмур и мрачен. Даже пред тобою Я не могу веселым быть всегда.Утешься тем, что в тяжкие минуты Приносишь огорченья мне не ты.Виновницею этой скорби лютой Ты быть не можешь, ангел доброты!Меня совсем иное нечто гложет,Глаза подергивая серой мглой.Недобрый некий дух меня тревожит,Ко мне ночами ходит демон злой.Напрасно умоляю: «Не преследуй!»Он к этим просьбам остается глух.Я знаю, вечным наважденьем бреда Ко мне являться будет этот дух.Едва я, как пьянящего напитка,Касаюсь чаши радости, как вдругУж тут как тут мой посетитель прыткий -И чаша мигом падает из рук.Былое – вот тот призрак окаянный, Воспоминанье – вот как звать его.Лишь горький рок мой мог придумать спьяна Такую казнь, такое колдовство.Теперь ты знаешь, под каким я игом. Хотя в другое время я не трус,Чуть шаг минувшего заслышу, мигом Бесчувственнее камня становлюсь.Не говори со мной в часы унынья. Тебя я в это время не пойму.Дай без следа исчезнуть чертовщине, Я сам воспряну и рассею тьму.Вот сон какой мне временами снится. Пока мне снится этот страшный сон, Не верю я, что это небылица,-Так част и так правдоподобен он.
Сатмар, август 1847 г.
ПЕСТРАЯ ЖИЗНЬ
Бывал на службе я у Марса,И к Талии я нанимался…Меня любили, уважали:То сам сбегал, то в шею гнали.То босиком блуждал я где-то,То покупал себе карету;То чистил людям сапоги я,То мне их чистили другие.Страдал от голода и жажды, Глотал я корки не однажды, Зато порой имел я счастье Купаться в молоке и масле!Порой постелью средь дубравы Служили мне сухие травы.То снова над моей постелью Шелка алькова шелестели.Перед слугой аристократа Я шляпу поднимал когда-то,Но и надменные вельможи Передо мной склонялись тоже.Служанка иод руку со мною Пройти стыдилась. Но иное Настало время: стал приятным Я важным дамам, самым знатным.Ходил я в драгоценном платье,Ходил с заплатой на заплате -С зеленой, с желтой, с синей, с красной… О, боже! Жизнь пестра ужасно!