Стикс

— А почему ты тогда Саранского хотел убить?

— Я? Хотел убить своего двойника? Что ты мелешь?!

— Не мелю. Зачем тебе зеркало в кабинете? А «Данхилл»? Эти манеры, эти сидения в кресле нога на ногу? Эта речь?

— Глупость полная. — Он даже вспотел.

— Нет, не глупость. Знаешь, почему я так долго молчал? Тебе не кажется это странным? Давно надо было отношения выяснить, а я все хожу вокруг да около, все приглядываюсь, сопли жую.

— Почему же ты молчал?

Они сидели в гараже, на старых ящиках, смотрели друг на друга. Смотрели так, словно ощупывали, словно не верили в происходящее. Странная, почти мистическая история. Друг детства никак не мог собраться с мыслями, выдать последнее, решительное обвинение.

— Так почему ты мне ничего не сказал раньше? Чего ты ждал, Руслан?

— А кто ты?

— Я? Иван Мукаев, следователь прокуратуры…

— Это ты брось. Выучил уже, знаю. Я в больницу к тебе пойти не решался. Не показалось это странным? Друг детства — и ни разу не навестил. Потому что боялся. Я догадывался, что ты хочешь его убить. Возможно, для того, чтобы скрыть следы, репетиции проводишь. Все эти развороты, прикуривания… Я, когда тебя увидел в кабинете первый раз после болезни, насторожился. Сначала подумал, что ты придумал себе амнезию и слегка придуриваешься. Под дурачка косишь. Присмотрюсь повнимательнее: вроде он, а вроде и не он. Ну не Ванька Мукаев! Проблема в том, что я не знал того. Как он себя вел, как ходил, как разговаривал. Я знал только тебя. Лицо, фигура, улыбка — ну, все твое. А поступки… Потом начали всплывать твои вещи. Главное, это удостоверение. Именно тебя, следователя Мукаева, ударили в доме Сидорчука по голове. Тебя неделю накачивали наркотиками, тебя выкинули без памяти на шоссе. Тебя подобрали, отвезли в психушку. Ты Иван Мукаев. Теперь спрашиваю: ты сам-то в это веришь?

— Не знаю. Иногда верю, иногда нет. Иногда в зеркало смотрю и сам себя спрашиваю: «Кто я?» Но ведь это же бред! Полный бред! Словно бы из двух людей получился кто-то третий. Он странный человек, этот третий. У него есть вещи обоих. И он словно колеблется и никак не может выбрать, кем быть. Ты-то что думаешь, Руслан?

Капитан Свистунов вдруг поднялся, хлопнул его по плечу:

— Не тушуйся. Ты — Ванька Мукаев, и точка. Просто ты стал как-то… честнее, что ли. Благороднее. Ну, забыл матерные слова. Ну, водку перестал трескать. Ну, жену вдруг полюбил. Бегать по утрам стал. Что в этом ненормального? И не в таком виде люди с того света возвращаются.

— Так что мне теперь делать?

— Главная загвоздка на самом деле — пистолет. Если бы мужчину, найденного в Горетовке, убили из пистолета следователя Мукаева, все было бы проще и понятнее. Я бы нашел способ тебя прикрыть. Ну, сделал глупость, да и черт с ней. Кто не без греха? Но теперь есть только одна ниточка, за которую можно вытянуть правду.

— Сидорчук?

— Да. Илья Сидорчук.

— А про кассету ты ничего не слышал?

— Про какую кассету? — Друг детства удивленно вытаращил глаза.

— Сам не знаю. Цыпин что-то говорил. Они с Сидорчуком весьма откровенно побеседовали. Да, надо как следует обо всем этом подумать… Ну, я тогда пойду?

— А гайку-то?

— Какую гайку?

— Жизнь-то, Ваня, продолжается. Мне надо сегодня мамашу проведать. И жену на природу вывезти.

— Извини, я забыл, как ее зовут. Встретились на лестнице.

— Лена.

— Да. Наверное, Лена. Значит, это ты меня спасал?

— Так мы, Ваня, с тобой теперь того… Расплатились.

— Да забудь ты про это!

— Нет. Не забуду. И то, что ты сказал, когда сюда пришел, тоже не забуду. Как странно получается: вроде соперничали всю жизнь, и бабу ты у меня увел. А все равно ближе тебя у меня никого нету. Что баба? Хоть бы и жена. Все равно ведь не поймет, потому что баба. И есть вещи, с которыми к ней не пойдешь.

— Это ты зря. По-моему, ближе жены никого нет. Особенно если с матерью не очень ладишь.

— Крепко, видать, оно тебя зацепило. В общем, считай, что экзамен сдан.

— Какой экзамен?

— На любовь. И позвони завтра. Обязательно позвони. Мы на этого Сидорчука форменную облаву устроим. Никуда не денется, гад. Весь район на уши поставим.

— Давай ключ. Отвернем гайку — и я пойду.

Он надел старую джинсовку Руслана, залез вместе с другом детства под «Жигули». Держал гайку ключом, а Руслан несколько раз ударил по ключу молотком. Каждый удар отдавался в голове болью. Неужели это из-за препарата, которым его накачивали в подвале дома Ильи Сидорчука? Ведь есть теперь виновный — Сидорчук. Скрипнул зубами: убить.

— Ты чего, Ваня?

— Пойду. Помощь больше не нужна?

Друг детства отрицательно качнул головой. Он вылез из-под «Жигулей», снял куртку.

— Ваня, а где твой пистолет? — глухо спросил Руслан из-под машины.

— У меня в сейфе. Где ж еще?

— Ты смотри, того… Не балуй.