Стиляги. Как это было

Доставали вещи у молодых людей, которые занимались тем, что сейчас называется коммерцией, а по-советски называлось спекуляцией или фарцовкой. Они покупали вещи у иностранцев, что-то отбирали себе, по размеру, по модели, а остальное продавали. Сейчас под такое определение любой коммерсант подходит. Разница только в том, что те многим рисковали.

Олег Яцкевич:

Фарцовка пошла от стиляжничества, возникла как один из его элементов. Шмотки надо ведь где-то доставать. И вот появились финны – “финики”. У нас же почти пограничный город. Но сам я не лазил по машинам, не пас их около гостиницы. Покупал, когда что-то попадалось, но для себя.

“Финики” начали приезжать в начале пятидесятых годов. Был такой Крюк – оптовый фарцовщик. У него были знакомые финны, которые доставляли товар. Он им заказывал, к примеру, двести нейлоновых рубах. Тогда за нейлоновую рубаху некоторые стиляги родителей готовы были продать. А на самом деле это ужас, а не рубаха: в ней зимой холодно, летом пот льет. Финны ему привозят, получают, например, двести бутылок водки по три рубля. Рубашонки он продает по сто рублей. Представляете, какой навар?

Вадим Неплох:

Мы с фарцовщиками дружили, вернее, они с нами дружили. И можно было что-то у них подкупить. У меня штаны такие были в клеточку – я ими очень гордился, плащ был с подкладкой красной.

Валерий Сафонов:

Фарцовщики тогда уже были, и они тоже придерживались такого стиля – американского. У фарцовщиков, как правило, посвежее был товар, поэтому у них было немножко дороже. Но тоже нормальные, доступные цены. Скажем, джинсы стоили максимум пятнадцать рублей. Рубашка тоже стоила пятнадцать рублей – и в комиссионном, и у них. Я некоторых фарцовщиков знал – именно на предмет того, чтобы у них покупать одежду. А они все покупали в гостиницах, у автобусов. Но я сам этого делать не пытался. Страшновато было. Ну, и надо было владеть английским языком. А я не владел и до сих пор не владею.

Анатолий Кальварский:

Мир фарцовки расцвел, когда начали приезжать финны. Год, наверно, пятьдесят восьмой – пятьдесят девятый. У них за бутылку водки можно было что-то купить. Они привозили много таких вещей, которые сегодня именуют “секонд-хенд”, и вещи с удовольствием покупали. Мой приятель купил себе замечательные ботинки. Но когда он их начал носить, они оказались ему малы.

Олег Яцкевич:

Мой приятель отсидел три года в лагере. За что? Добыл где-то триста-четыреста долларов, поехал в Москву и взял с собой еще студента иняза. “Там же, в Москве, все лохи”, – говорит. Приехали в столицу, зашли в “Березку”, отоварились. Говорят по-английски, как-то шутят, а на выходе их остановили: “Пройдите к администратору”. “Раскололи” и по три года влепили. Незаконные валютные операции! В Москве вообще за это расстреливали. Шлепнули же главного валютчика Рокотова. Еще писали, что на Западе он был бы гений бизнеса, а в Москве…

Юрий Дормидошин:

Фарцовка началась приблизительно с шестидесятого года. Начали заезжать финны. И я влился в этот бизнес. Я жил в центре, и у меня были друзья старшие, которые уже этим занимались.

Мы никогда не обманывали. Потом начались эти “каталы”, начали ломать бабки, начали какое-то фуфло подсовывать. В бизнес вошли криминальные структуры. А мы позиционировали себя как джентльмены.

Тяга к какому-то самовыражению, даже эстетический голод гнали на Малую Морскую или Большую Морскую. Я в основном работал с “Асторией”. Территория была поделена. Мы попытались “брать” финнов в Выборге, но там работала очень серьезная местная группировка, и нас оттуда вытеснили. Пришлось вернуться в город, а там уже в каждом отеле была спецслужба.

Сначала приезжали только финны. Иногда – до двухсот автобусов. Какое-то неимоверное количество. У нас была “агентура”, нам говорили, что к “России” подъехало, например, пять автобусов, к “Европе” – четыре автобуса, там еще где-то – десять автобусов. Финны добродушный народ. Сначала мы меняли вещи на водку, потом платили конкретно деньги – рубли. Они с удовольствием брали. И потом уже каждый иностранец привозил то, что ему надо было продать: завязывались связи. Появлялись “домашние магазины”, потому что в комиссионные сдавать такие вещи было достаточно стремно – там продавалась в основном старая одежда.

Естественно, деловые люди прониклись всем этим. Начался спрос, появилось предложение. Появились какие-то самопальные джинсы. Настоящих вещей было мало – Питер был город совершенно маргинальный. И с появлением волны туристов началось преклонение перед иностранной одеждой. Моды как таковой не было, ее никто не мог диктовать, везли не бренды, а, естественно, ширпотреб. И тогда уже Невский проспект, Брод, начал расширяться. Он уже перевалил Садовую улицу, Литейный проспект, кафе “Север”. Там обитала “диаспора” немых – они в основном были карманниками, но были и те, кто занимался всяким бизнесом.