Стилист. Том II

Замолкает, кадык на шее дёргается вверх и снова опадает. Последний выдох облачком пара растворяется в воздухе. Вижу, как заострился его нос, а в поблёкших глазах едва отражается свет то ли Луны, то ли фонаря. Всё, ушёл… Только в этот момент приходит осознание, что Кистенёв был последней нитью, связывавшей меня с прошлым-будущим. И я её оборвал… А если бы не я, то он меня, так что жалеть не о чем.

Поднявшись, отряхиваю снег с колен, смотрю на всё ещё зажатый в руке ПМ, немного подумав, вытираю об штанину джинсов рукоятку и швыряю орудие убийства метров на пятьдесят, в лысые заросли какого-то кустарника. Скорее всего, пролежит под снегом до весны.

Натоптали мы знатно и, учитывая наличие заморозков, к утру следы не подтопит. Придётся от обуви избавляться… Жаль, я в этих чехословацких ботинках только зиму отходил. А тело… Если не наткнётся какой-нибудь заплутавший лыжник, будет лежать как минимум до завтрашнего дня. Больше мне здесь делать нечего.

Сейчас в голове — мысли только о Лене. Он сказал, что она жива, что с ней всё нормально. Почему тогда дома никто не брал трубку? Или она ещё была в больнице?

Мчусь к выходу из парка, закрывая лицо воротником дублёнки от редких любителей вечерних прогулок пешком и на лыжах. На дороге с третьей попытки торможу «Жигулёнок», говорю: «К метро «Смоленская», по-прежнему пряча лицо в воротник. Мало ли, вдруг водила меня запомнит и где-нибудь сболтнёт, что возле Измайловского парка вечером, когда примерно случилось убийство, подобрал куда-то торопившегося типа с кровоподтёком на скуле. Потому и адрес точный я не стал называть, пусть, если что, ищут в районе «Смоленской».

Слева от входа на станцию стоит таксофон с разбитым стеклом, шарю по карманам в поисках мелочи, как назло, самая мелкая — 3-копеечная. Есть пара пятаков, 15-копеечная, и 20 копеек. Блин, как специально, и гривенника нет, который по размеру сошёл бы за «двушку». А, ладно, быстрее добежать. Последнюю часть пути и впрямь преодолеваю бегом. Вот и её (нет, уже давно НАШ) дом, смотрю на окна… Темно!

На ватных ногах подхожу к двери подъезда, дёргаю за холодную ручку… и слышу на втором этаже такие любимые и знакомые голоса. Неведомо откуда взявшиеся силы заставляют меня взлететь наверх и замереть, чувствуя, как спазм сжимает горло, а на глазах набухают слёзы.

— Ой, Лёшка, привет! Я думала, ты дома уже… А мы у мамы гостили, только приехали.

Лена поворачивает ключ в замке, распахивая дверь, но, обернувшись на пороге и разглядев в неярком свете забранной в стеклянный колпак лампы, что со мной что-то не так, делает шаг навстречу и осторожно кончиками пальцев трогает мою скулу:

— Лёш, а откуда этот синяк? И где твой «дипломат»?

Вместо ответа я делаю пару неуверенных шагов, левой рукой прижимаю к себе жену, правой — Наташку, и шепчу:

— Ты даже не представляешь, как я вас люблю!

Дальше мы перемещаемся в квартиру, мне ставят примочку, а на слегка припухшую голень делаем йодную сетку. Тут же обнаруживается, что у рубашки подмышкой разошёлся шов. Между делом рассказываю на ходу сочинённую историю про якобы нападение в подворотне по пути домой, что у меня пытались отобрать «дипломат», как в своё время рецидивист Фунтиков отобрал сумочки у Лены, став нашим невольным сватом…

— И что, «дипломат» с инструментами пропал? — волнуется Лена.

— Что ты, с ним всё в порядке! Просто пришлось оставить до завтра в качестве вещественного доказательства, — нагло изворачиваюсь я. — А этих двоих голубчиков упаковали в КПЗ, дело на них завели, один из них, оказывается, уже попадался на грабежах. Думали ножом меня запугать. Ха, не на того напали!

Вижу, как в глазах Лены разгорается огонёк гордости за отважного мужа, а я стараюсь побыстрее уйти от скользкой темы:

— Лучше расскажи, как в больницу сходила?

Узнаю, что послезавтра супруга всё же ложится в дородовое, и Наташка на время родов перебирается к бабушке с дедушкой. На мои возражения, что у дочки вообще-то есть отец, следует ответ, что отцу и так есть чем заняться, помимо зарабатывания денег с утра до вечера мне придётся наведываться в больницу к любимой жене, выполняя её разнообразные прихоти. С трудом, но соглашаюсь, на Наташку у меня действительно будет оставаться минимум времени. Даже не представляю, как смогу успеть и платье ей в школу погладить, и уроки помогать делать, да и на кухне мне некогда будет заниматься нормальной готовкой, все эти дни, чувствую, придётся обходиться макаронами с сосисками и яичницей.