Стилист

– Ты хочешь меня обидеть? Не старайся. На своей милицейской работе я научилась не обижаться, даже когда ко мне бывают несправедливы. Ссорить тебя с сыном они не хотели, это было просто следствием того, что они сделали. Они не хотели, чтобы ты уехал за границу. И не хотели, чтобы нападением на тебя занималась милиция, иначе все могло вскрыться. Поэтому они решили свалить вину на Игоря и связать этим тебе руки. Как видишь, у них это получилось. С кем-нибудь другим, может быть, и не получилось бы, но тебя они хорошо знали, знали твой характер и были уверены, что в вину сына ты легко поверишь, ведь его поведение оставляло желать много лучшего. И еще одна деталь. О покойниках плохо не говорят, но ты вспомни, как твой помощник вдруг невзлюбил меня и привечал Марину. Шерхановцам не нужна чужая женщина рядом с тобой. Потому что чужая женщина может заставить тебя изменить твою жизнь. Например, уехать куда-нибудь. Или она начнет совать нос в твои дела и возьмет на себя твои отношения с издательством. Они не могли этого допустить. Кроме того, на подходе была Марина, и для нее нужно было расчистить пространство, а я мешала. Но хватит об этом. Послушай лучше историю про замечательного писателя Отори Митио, это тебя развлечет. И, может быть, после этого ты мне поверишь.

* * *

Он возненавидел Михаила Черкасова в тот самый день, когда увидел его на студенческом балу танцующим с Яной. Студенты инженерно-строительного института, где учился Якимов, устроили совместный новогодний вечер с Плехановским. Тогда Евгений впервые увидел Яну и понял, что должен чувствовать человек, сраженный наповал. Он всегда был веселым, компанейским парнем, активно ухаживал за девушками, но ничего подобного никогда не испытывал. Ноги делались ватными при одном только взгляде на нежное темноглазое лицо, дыхание останавливалось, руки тряслись. Он сделал попытку познакомиться с ней, Яна поболтала с ним несколько минут и умчалась танцевать с высоким рыхловатым длинноволосым парнем, на которого смотрела влюбленно и нежно. И таких приступов ревности у Якимова тоже никогда не было. Он просто сходил с ума.

Это было похоже на наваждение. Он не мог думать ни о чем, только о Яне. Она снилась ему, он слышал ее голос, он готов был узнать ее в каждой стройной черноволосой девушке на улице, в метро, в здании института. Он узнал, где она живет, и начал следить за ней. Вид Яны, идущей под руку с Черкасовым, обнимающейся с ним на трамвайной остановке, целующейся в темном зале кинотеатра, был болезненно невыносим.

Он стал худеть, таял на глазах, терял сон. Он ничего не мог с этим поделать. Многие его сокурсники на том новогоднем балу познакомились с девушками из Плехановского и стали с ними встречаться. От них-то и узнал Женя Якимов, как опозорил Яну отвратительный педераст Черкасов. И Женя кинулся на помощь.

Яна узнала его с трудом, она совсем не помнила студента-строителя, который пытался завязать с ней знакомство несколько месяцев назад. Она была мало похожа на ту девушку, которую он видел еще две недели назад с Черкасовым в Сокольниках, где они, взявшись за руки, прогуливали лекции. Она стала бледной, под глазами залегли огромные темные круги, речь стала замедленной, будто заторможенной. Женя повел ее в кафе, и, когда она, съев два кусочка шашлыка, бросилась в туалет, зажимая рот рукой, он все понял.

– Выходи за меня замуж, – сказал он ей на другой день. – Как бы там ни было, ребенку нужен отец. Если ты не захочешь со мной жить – разведемся, когда маленькому исполнится год. Но пусть он родится в браке.

– Зачем тебе это? – медленно спросила Яна. – Ты берешь на себя такую обузу. Женщина с ребенком, отец которого – отвратительное, порочное чудовище. Зачем?

– Я люблю тебя. Можешь смеяться надо мной. Но я тебя люблю. Мне все равно, кто отец твоего ребенка. Важно, что ты – его мать. И тебе надо уйти из Плехановского, они же тебя затравят.

Это было разумно. Яна к этому времени уже хорошо прочувствовала, что такое быть всеобщим посмешищем. С трудом дотянув до сессии, она подала документы на перевод в экономико-статистический институт, отучилась в нем один семестр и взяла академический отпуск на год в связи с рождением ребенка. Мальчик родился в законном браке.

Но Якимов себя переоценил. Когда он предлагал Яне руку и сердце, он искренне верил в то, что ему безразлично, кто отец ребенка. После рождения мальчика все изменилось. Он смотрел на малыша, а видел Черкасова. Наваждение вернулось, но это было уже наваждение не любви, а ненависти. И каждый раз, ложась в постель с женой, Евгений мысленно представлял себе, как она занималась любовью с гомосексуалистом. Интересно, какую позу он предпочитал? Наверное, сзади, чтобы можно было убедить себя, что ласкаешь мальчика.