Стилист

Одного из мальчиков, Диму Виноградова, он высмотрел на улице как раз в тот момент, когда у него заглохла машина. Не заводилась – хоть тресни. А мальчуган был чудо как хорош – просто одно лицо с Олегом Бутенко, только помладше, лет четырнадцати. И на Яночку похож, на молодую. Впрочем, все они были на нее похожи. Якимов с сожалением уже собрался было отказаться от затеи на сегодня, но внезапно рядом затормозила голубая «Волга», хозяин которой выскочил из машины и быстро куда-то побежал, оставив ключи в замке зажигания. Это был шанс. Якимов мгновенно пересел в «Волгу» и помчался в сторону универсама, куда несколько минут назад ушел мальчик с темными глазами. Методика быстрого знакомства была отработанной. Через полчаса он уже вез Диму в сторону «Мечты»: Яна была в отъезде, ее машина стояла в гараже, и еще через час Якимов ехал с мальчиком на машине за город. А «Волгу» бросил на дороге.

Когда он наконец прочитал в газетах об аресте Черкасова, у него камень с души свалился. Он сделал ЭТО. Теперь он может спать спокойно.

* * *

Вернувшись на работу после поездки к Соловьеву, Настя удивилась, не застав на месте ни Селуянова, ни Доценко. Они ведь обещали к концу дня подъехать, им нужно было обсудить кучу вопросов.

– Ты бы больше шлялась, – проворчал полковник Гордеев. – Они поехали Шикеринца задерживать.

– Как? Уже? – изумилась Настя. – Что-нибудь случилось?

– Коротков отзвонился, там улик на Шикеринца – видимо-невидимо. А уж когда его фотографию предъявили – вообще все закрутилось. В деле об убийстве Светланы Соловьевой есть описание примет некоего мужчины, которого видели возле нее несколько раз, но которого никто не знал. Между прочим, в эпизоде с женой Соловьева Шикеринец действовал вместе с кузеном, с Мешковым то есть. Здесь-то, в Москве, Мешкова нельзя было задействовать, его Соловьев в лицо знал. А там они расслабились. Короче, ребята поехали за обоими. Будешь ждать?

– Не знаю. Подожду, наверное.

– Не советую. Езжай-ка домой, Стасенька. Ты выглядишь плохо, отдохни немного. Никуда они не убегут, завтра все узнаешь.

– Тоже верно, – вздохнула она.

Назавтра началась обычная рутинная жизнь. Оперативное совещание, справки, отчеты, рапорты, сводки, новые трупы и новые подозреваемые. Все как обычно.

Около пяти часов вечера Настя зашла в кабинет, который занимали Коротков и Селуянов. Юра ночью прилетел из командировки и сидел небритый и серый, но бодрый и веселый.

– Слушай, даже не верится, что мы наконец разделались с этими трупами, – заявил он, целуя Настю в щеку. – Такой клубок дерьма навертелся – казалось, в жизни не расхлебаем. А ничего, глядишь – и справились. Глаза боятся – руки делают.

Настя хотела уже что-то ответить, но на столе у Селуянова зазвонил телефон. Он снял трубку, бросил несколько коротких слов, быстро закончил разговор и посмотрел на часы.

– Звонил Лесников из Шереметьева. Янина Якимова прошла паспортный контроль. Сейчас чайку попьем и поедем, помолясь. Как раз она успеет до дома добраться.

Настя глубоко вздохнула и задержала дыхание, борясь со внезапно подступившими слезами.

– Неужели и правда – все?

– Все. Аська, мы сделали это. Мы вытащили это дохлое «еврейское» дело. Эй, ты что, плачешь? Тебе кого жалко-то?

– Нет, просто напряжение отпустило. Дура я, да? Давайте я вам чай сделаю. И все. Закончим с этим.

* * *

Прошло еще несколько дней, и вечером ей домой позвонил Соловьев. Настя все-таки оставила ему свой новый номер телефона.

– Это правда, что Женя Якимов – преступник? – спросил он без долгих предисловий.

– Чем вызван твой вопрос? – осторожно откликнулась Настя.

– Я все понял. Ты все время лгала мне. Я не был тебе интересен, ты не хотела разбираться в себе, когда приехала поздравить меня с днем рождения.

– Володя, ну что ты…

– Не надо, Настенька. Я все понял. Ты прикрывалась мной, потому что на самом деле тебе нужен был мой сосед, а вовсе не я. Ты только делала вид, что интересуешься мной. А я, дурак, поверил, слюни распустил. Ждал тебя. Телефон обрывал, пытаясь до тебя дозвониться. Это жестоко, Настя. Зачем ты это сделала?

– Володя, то, что сделал Якимов, еще более жестоко. Подумай об этом. И прости меня, если можешь.

– Ты лгала мне, – упрямо повторил Соловьев.

– Да, – призналась она. – Но ведь и ты мне лгал. Тогда, много лет назад. Я же не устраивала тебе сцены из-за этого.

– Это что, месть? – зло усмехнулся он.

– Нет, это не месть. Просто у меня такая работа. Что поделать, я вынуждена иногда делать людям больно. Надеюсь, что ты меня поймешь. Прости, Володя.

– Нет.

– Ну, как знаешь.