Стюардесса

И вдруг он похолодел от внезапно пришедшей в голову мысли: а что, если за ними за всеми давным-давно следила ФСБ? Что, если они все давно на крючке? В газете написано, что акция была спланирована… Так, может, Валька… агент? Как в фильме… Агент национальной безопасности? Может, он специально прикидывался, баловался на контрабанде мелочевкой, а сам разрабатывал операцию? Но тогда там уже все-все знают об Антоне Потемкине, о его связях, о происхождении его доходов…

Руки начали холодеть от смертельного страха, потом ноги. Антон почувствовал, как сковывает холодом веки, они сами закрываются, язык и губы деревенеют. Он с усилием отвернулся от очередной ложки. Липкий сон охватывал его, укутывал, спеленывал ледяной простыней. И уже откуда-то издалека он услышал Юленькин щебет:

— Устали, Антон Васильевич… Ну поспите… Вот какое снотворное хорошее ваши друзья принесли! Швейцарское! У нас ведь с лекарствами туго, мы все больше анальгинчик колем да новокаинчик…

В комнате экипажей громко работал телевизор. Все напряженно смотрели выпуск новостей. Совсем рядом, в Шереметьеве-1, террористы захватили «Боинг-727», алжирской авиакомпании. На борту находилось сто семьдесят заложников, из них больше пятидесяти детей и женщин.

На возвращение героического экипажа в родные пенаты из-за этого события никто не обратил должного внимания.

— Привет, Динка, — кивнула Тамара. — Видала, какие твари?! Прикинь, что там люди сейчас чувствуют! Они грозят подорвать лайнер прямо на полосе.

В темноте операторы выхватывали мигалки оперативных машин, бойцов «Альфы» в черных масках, темный контур самолета на ВПП.

По сравнению с нынешними угрозами террористов недавняя лжебомба уже казалась чем-то несерьезным и далеким. Все внимательно следили, как «Альфа» короткими перебежками подбирается «боингу» под крыло, как автоматчики забираются внутрь через задний люк…

Яркие вспышки трассирующих пуль, отрывистые переговоры по рации, треск, шум, мечущиеся на экране тени… И вот уже из «боинга» выволакивают троих террористов, четвертого выносят накрытым с головой, а по трапу спускаются насмерть перепуганные люди, прижимая к себе малышей.

Белокурая, белокожая стюардесса, вовсе не похожая на алжирку, рыдала в голос и размазывала по лицу тушь и помаду. Динке стало жаль ее, натерпелась, бедная. Небось не верит, что все позади.

Новости закончились, и экипажи начали расходиться. Тамара торопливо допила кофе и тоже вскочила. Динка подошла к ней:

— Томчик, случайно не ты на регистрации сидела, когда у нас бомбу искали?

— Случайно я, — улыбнулась она.

— Ой, как здорово! А ты не помнишь фамилию того дядечки, что потом лететь струсил?

— Дядечку помню, представительный такой, — кивнула Тамара. — А фамилию нет. Но я могу посмотреть.

— Посмотри, а! — умоляюще сложила ладошки Динка.

— Опять дела сердечные? — приподняла бровку Тамара. — Да он вроде староват уже…

— Ну, Томочка, сердцу не прикажешь! — подмигнула в ответ Динка.

— Ох, ну что с тобой поделаешь! Пойдем.

Тамара покопалась в компьютере, просмотрела данные регистрации и повернулась к Динке:

— Да, точно он. Вот и отметка о возврате билета. Ларионов Борис Федорович.

— Спасибо. — Динка чмокнула ее в щеку.

— Эй, милая, ему пятьдесят девять лет. Он тебе в дедушки годится.

— Любви все возрасты покорны, — промурлыкала Динка.

— Ну, счастливо, командир. — Илья Андреевич протянул Косте руку. — Приятно было с тобой полетать.

— Мне тоже, — улыбнулся Костя. — Кажется, мы друг друга поняли.

— Вроде того. — Елисеев нахмурился и отвернулся. — Только я в другой экипаж перехожу. Сейчас рапорт подал. Так что ищи замену, командир.

— Почему? — растерялся Костя.

— Есть причины. — Елисеев положил ему на плечо тяжелую ладонь. — Ты не бери в голову, сынок, ты тут ни при чем. Это меня старые грехи в рай не пускают.

— Очень жаль.

— Мне тоже.

Елисеев отвернулся и пошел по нижнему залу к выходу, невероятно прямой, подтянутый, с гордо откинутой назад головой. И пассажиры оглядывались ему вслед с восхищением…

— Старый козел, — сказал, подойдя к Косте, Игорь Игоревич. — Все красуется. Горбатого могила исправит.

— Он от нас ушел, — задумчиво сказал Костя. — Не знаешь почему?

Игорь отвернулся, закурил и буркнул:

— Не знаю и знать не хочу.

Отделение экстренной хирургии погрузилось в сонную тишину. Ночной сумрак разбивала только настольная лампа на посту медсестры. Юленька с увлечением читала детектив. Она так увлеклась, что даже не услышала, как к ней подошел дежурный врач:

— Не спишь?

— Нет, Александр Алексеевич, — вскинула глазки Юленька.

— Кофейку сделаешь?

— Сейчас. — Она пошла в сестринскую и включила электрический чайник, достала из стола банку кофе, сахар, две чашки.

— Все в порядке? — Дежурный врач сел в кресло, вытянул ноги.

— Да, все спят. Наш герой даже кашу не доел, отключился после укола как убитый.

— Какой герой?

— Ну летчик. Антон Васильевич. Я ему снотворное сделала.

— Погоди… — Дежурный врач устало потер лоб. — Разве я назначал снотворное?

— Нет, вы назначили успокоительное, — пояснила Юленька. — А снотворное кто-то из его друзей принес, швейцарское, очень дорогое.