Сто баксов на похороны

– Ого! – Рудин увидел большую, метр на метр, фотографию Нины и Яши. – Какая. Я тоже своих, наверное, так сделаю. Кто это делал? – спросил он.

– Сведу, – кивнул Михайлов. – Только бы с ними все в порядке было.

– Да все будет нормально. А знаешь, – нерешительно начал он, – не устроили ли они, Нина и Яшка, самопохищение? Проверить, как ты к ним…

– Исключено, – отрезал Михайлов. – Погибли мои ребята. Их трупы нашли вчера. Кто-то похитил сына и Нину. Знать бы кто. Но вот если бы сейчас вернули их живыми, честное слово, ничего бы не сделал. Только бы спросил: почему? Из-за чего? И все, честное слово.

– А ты знаешь, – немного помолчав, вспомнил Рудин, – Свиридова? Ну того, кто в Тамбове воду мутил против твоих? Его взяли. Он под Москвой стрелял в «козла» какого-то. Тот ему в лоб шел. А как раз там поселок какой-то. Один отставной майор видел, номер запомнил и позвонил. Его брать на трассе хотели. По номеру проверили. Свиридов из Мичуринского района Тамбовской области. Нашим парням попался. Да глупо так – увидел двоих и бежать. Те, понятное дело, за ним. Сначала ни в какую про пистолет не признавался. Потом раскололся. А тут еще из Тамбова бумага пришла. Новые хозяева, он оттуда умотал, нашли два трупа. Представляешь? Свиридова прижали, он и кольнулся. Да, двоих ночью прибил и уехал. А с него ведь и подписку о невыезде сняли. Во дела. Сегодня повезут его на место, где оружие выбросил.

– Вот здесь, – сказал сидевший между двумя рослыми оперативниками Олег. – Я их в окно бросал.

«Жигули», мигнув фарами, остановились. Идущая впереди «семерка» тоже. Встал и микроавтобус, ехавший третьим. Из него выскочили четверо вооруженных автоматами милиционеров.

– Точно здесь? – обернувшись, спросил плечистый оперативник.

– Да, – кивнул Олег. – Чуть дальше туда, – мотнул он головой назад.

– Смотри, если нет, – предупредил оперативник и вышел. Из первой машины двое с металлоискателями направились в лес.

– Дай закурить, – попросил Свиридов у сидевшего слева. Тот, вытащив сигарету, сунул ему в рот и щелкнул зажигалкой.

– Павел, – Люба, вздохнув, присела на край кровати, – где тебя так? Почему ты не хочешь, чтобы я вызвала врача?

– Меня ищет милиция, – перебил ее Зубов. – Я преступник. Помнишь, тогда…

– Я догадывалась. Но надеялась, что это не так. Значит, ты вор?

– Слушай сюда. Я отлежусь с недельку. Может, чуть больше. Потом съездишь в одно место и привезешь мне сумку. Я хорошо заплачу за это. Только не надо ля-ля, что, мол, не все покупается и не все продается.

– Я бы этого и не сказала. Сейчас без денег жить… А то, что они у тебя ворованные, что ты убил кого-то из-за них, я этого не видела. Просто я хотела…

– Мужика для хозяйства, – цинично продолжил Зубов. – Чтоб я тебя с Настенькой подкармливал и игрушки твоей дочурке покупал. А может, мне ее и дочкой называть надо было? – Зубов рассмеялся.

Люба встала и шагнула к двери.

– Слушай сюда, – угрожающе проговорил Зубов. – Из квартиры можешь выходить только ты. Малейший зехир, и я пришью Настьку с ходу. Я не шучу. Я вообще-то не кровожадный, просто мне отлежаться надо. Так что не глупи. А дней через семь – десять исчезну. Оставлю бабок вам, и больше мы не увидимся. Так что давай расстанемся по-хорошему. Про Настю я сказал вполне серьезно. Малейший зехир, и я ее пристрелю.

Люба, испуганно прижав руки ко рту, заглушила невольный вскрик и отшатнулась к двери.

– Успокойся, – посоветовал Зубов, – и тогда все будет ништяк. Я же говорю, главное – веди себя тихо и спокойно. Насте можешь ничего не говорить. Но из дома она выходить не должна. Дверь не закрывай. Чуть что – я убью ее и тебя тоже. Если все-таки как-то сквозанете, квартиру взорву. Так что самое нормальное для тебя – выдержать меня дней десять. Как только смогу более-менее двигаться, свалю.

– Какая же ты сволочь! – с ненавистью прошептала Люба.

Зубов с коротким стоном поднялся. В его руке был пистолет. Поморщившись, шагнул вперед и ребром ладони ударил ее по шее. Она упала. Осторожно погладив раненый бок, он шагнул к двери и громко позвал:

– Настя! Иди сюда!

– Что? – ответила девочка. Она вышла из своей комнаты и, улыбаясь, подошла к двери спальни.

– Зайди, – улыбнулся Зубов.

Настя сделала шаг вперед и увидела лежащую мать.

– Мама! – вскрикнув, бросилась к ней. – Что с тобой?

– В основном, – усмехнулся Зубов, – все нормально. Пока нормально. Ты отныне будешь жить в этой комнате. Спать, есть и даже в туалет ходить. Так надо, – по-прежнему улыбаясь, сказал Зубов.

Девочка, повернув голову, с испугом взглянула на него и, отскочив от застонавшей матери к окну, громко завизжала.

– Заткнись! – направив ствол пистолета на Любу, рявкнул Зубов.

Настя испуганно, словно подавившись, замолчала. По ее щекам текли слезы.

– Говорю еще раз, – раздельно произнес Зубов. – Если кипиша не поднимете, будете жить. Несколько дней я буду твоей нянькой, вот и все. А ты моей сиделкой. Ты скажешь, – обратился он к поднимавшейся Любе, – что Настя уехала к подруге или куда-нибудь по путевке. В общем, придумаешь, потому что ее жизнь зависит от тебя.