Сто лет минус пять (Юбилейный выпуск)

Кукурузу грызли не для сытости,но для удовольствия они –жертвы безотцовщины, забитости,как их называют в наши дни.А тогда мальчишки деревенскиевеличались местною шпаной,и ее шнурки интеллигентскиеобходить старались стороной.Полагая верхом неприличияговорить об этом вслух,теперьшепчутся о классовом различии,затворив на всякий случай дверь.А тогда Россия зубы скалилаи глядел с презреньем класс на класс,улыбаясь до ушей,как правило,носом шмыгая и щуря глаз.Будто бы бананами зелеными,хрумкая початками в кустах –

крепкими, сырыми, несолеными,сея в наших слабых душах страх.

* * *

За час пути проселок вытряс душу,и тетка с сумкой у груди сказала:О Господи, зачем ты создал сушу,ужели тебе моря было мало?Уймись! –ответить мог Всевышний тетке,но промолчал, осекся на полслове,должно быть, глядя на ее обмотки,обноски,нос картошкой, дуги-брови.Быть может, осознав свою ошибку,подумал Он, что лучше было б все жеодеть дорогу в каменную плитку,пусть это и значительно дороже.Господь был милосерден не чрезмерно,однако – чересчур сентиментален,доверчив и покладист был,

наверно,как самый распрекрасный русский барин.О Господи! – стенала тетка громко.И сумка на груди ее гремела.А в поле за окном мела поземка.И грусти нашей не было предела.

* * *

Кинопроектор зажевалфрагменты жизни нашей:Елкув Колонном зале,школьный бали свеклы сахарной уборку.Теперь следы заметеныи можно скрыть свою причастностьк истории родной страны.Свою любовь к ней и пристрастность.Как к женщине,которую давно

уже не любишь, но ревнуешь,о прежней жизни все равнотоскуешь, Боже, как тоскуешь!

* * *

Легко ли жить с такими мыслями,что мы живем, как жмых жуем,и чувствовать при этом лишнимисебя людьми в краю родном?Хоть от Печорина и Чацкогоотличье наше велико,как будто бы до принца датского,до них нам крайне далеко,но все же в сердце отзывается14 декабрянедаром,буря поднимается,бьет в грудь и валит с ног не зря!

* * *

Отражаются в окнах вагонныхбесконечной чредой целый день

множество областных и районныхгородов, городков, деревень.Отражения смутны, нечетки,потому и похожи онина давно пожелтевшие фоткинашей дальней-предальней родни.Кто есть кто, догадаться непросто.И приходят мне мысли на умпро земную юдоль и сиротство,видя синий в полоску костюм,платье белое в черный горошеки на скошенных чуть каблукахпару легких совсем (без застежек)двух сандаликов на ремешках.Боже правый,а где же то счастье,где та молодость, что вдруг прошла,что сгубило людей за напастье,что за вьюга в полях замела?

* * *