Сто лет Папаши Упрямца

Единственная постоянная цифра – это был та самая запись «его и мое совместное проживание – столько-то дней», после которой шло неизменное – 0 раз.

Когда пятый блокнот был на исходе, срок, когда Цинь Сяоин приходилось укрываться от невзгод у Папаши Упрямца и терпеть страдания, подошел к концу, или, другими словами, наступили хорошие времена и для нее.

Клеймо «показавших истинное обличье контрреволюционеров-капиталистов» было снято с семьи Цинь Сяоин, они были реабилитированы. И хотя ее отец, оставшийся в Пекине, умер, он был объявлен невиновным. Ее дядю в Наньнине тоже выпустили из тюрьмы и восстановили в прежней должности. Второй дядя в Гонконге узнал, где жила Цинь Сяоин, и прислал письмо, в котором говорил о своем желании открыть в Наньнине ювелирный магазин, а Цинь Сяоин должна была стать ее директором.

Цинь Сяоин предстояло покинуть Шанлин, расстаться с Папашей Упрямцем.

Накануне расставания в доме, где Цинь Сяоин провела пять лет, ни она, ни Папаша Упрямец не спали. Эти мужчина и женщина, повзрослевшие или постаревшие на пять лет, чувствовали тяжесть на душе, но при этом ощущали и подъем, как будто многое не было сделано и многие слова не были сказаны. Как будто больше им никогда уже не встретиться. Это была летняя ночь. Когда пять лет назад Цинь Сяоин встретила Папашу Упрямца, тоже было лето, и в его дом в деревне Шанлин они пришли тоже ночью. Удивительное совпадение, что и уходила она тоже летней ночью, как будто это было предопределено судьбой. На улице истерично стрекотали цикады, словно распевали народные песни – о печалях и радостях, встречах и разлуках. Комары летали по комнате – бесстрашно, как сам Папаша Упрямец, который когда-то без колебаний остался рядом с Цинь Сяоин, а потом все так же без колебаний бескорыстно отпустил ее.

Папаша Упрямец взял свой единственный веер и начал отгонять от Цинь Сяоин комаров. Он обмахивал ее, обмахивал, пока она не отобрала у него веер, не сжала крепко рукоятку и сама изо всех сил не принялась обмахивать Папашу Упрямца. Рукотворный ветер шелестел в комнате, обдуваемый им Папаша Упрямец раздувался все сильнее, как огненный шар.

Он сказал: Когда потом будешь выходить замуж, ни в коем случае не выбирай такого бедного и старого мужа, как я, иначе получится, что я зря отпустил тебя.

Цинь Сяоин ответила: Вам в будущем нужно найти настоящую жену.

Буду искать или нет – это не твое дело.

Вы – мой старший брат, я всегда буду считать вас братом.

В деревне только слепой поверит, что ты считаешь меня братом, а я тебя – сестрой.

Но вечером все сельчане – слепые, кроме нас с вами.

Обещай, что будешь жить лучше, чем я.

То добро, которое вы мне делали, мой долг перед вами – я все верну сполна, отблагодарю вас.

Сколько ты мне должна, доложи.

Цинь Сяоин достала пять блокнотов, пролистала один из них и зачитала: девяносто девять миллионов… девятьсот девяносто девять миллиардов!

Не, не может быть так много, разве может быть так много?!

Да, вот так много, вот так много. Все добро, которое вы мне сделали, то, что вы были моим ненастоящим мужем, что сохранили мою чистоту и невинность, – я все это посчитала и потом верну вам сторицей, отблагодарю вас.

Папаша Упрямец протянул к ней руку: Дай мне блокнот.

Зачем?

Я взгляну.

Вы же все равно иероглифы не знаете и цифры тоже.

Я спрячу, а потом с этими блокнотами приду к тебе за деньгами.

Правда?

Зачем мне тебя обманывать? Ты же видишь, какой я бедный, домишко у меня ветхий, а когда ты разбогатеешь, тут-то я и приду к тебе за деньгами, а потом и дом этот снесу и построю новый.

Даете слово?

Честное слово.

Цинь Сяоин все блокноты отдала Папаше Упрямцу. Эти пять белоснежных блокнотов оказались в руках Папаши Упрямца, как пять белых птиц – в клетке.

Наступил рассвет, Цинь Сяоин покинула деревню, оставив на память сельчанам лишь свою улыбку.

Папаша Упрямец проводил ее и вернулся к себе, вынес блокноты на двор и поджег. Горящие листы бумаги кружились на ветру, как птицы, выпущенные из клетки.

Глава 6

Черный угорь

Черный угорь отдыхал в пещере, свернувшись в большой цилиндр.

Он открыл глаза и выглянул в ожидании Папаши Упрямца. Вокруг стояла тишина, вода в реке казалась прозрачной, почти родниковой. Когда приходил Папаша Упрямец, его можно было почуять и увидеть издалека.

Он давно сюда не приходил, наверняка заболел. Но он же не умер? Ему уже восемьдесят, не исключено, что сказал, – мол, уйдет, – и ушел. Но он хороший человек, к тому же полон накопленных тайных добродетелей, и не должен был умереть. Просто он заболел.

Тайная добродетель Папаши Упрямца – это то, что он отпустил на свободу черного угря.

Когда-то Папаша Упрямец поймал его. Это случилось двадцать лет тому назад, когда Папаша был все еще бодрым и энергичным, а угорь тоже пребывал в самом расцвете сил. Если сравнить с человеком, то возраст угря равнялся примерно сорока человеческим годам. Когда сорокалетний угорь и шестидесятилетний человек столкнулись и вступили в схватку, это было жесткое зрелище.

Сцена, разыгравшаяся двадцать лет назад, все еще стояла перед глазами.