Сто тысяч заповедей хаоса

Я говорила и говорила. Про соседку, про то, что та не соврала про пришельцев. Потом про старую каргу. Про сволочь-Иришку, которой непонятно что от меня надо. И, наконец, про тайну собственной родословной.

– Мой отец – мне не отец! Понимаешь? И я узнаю это только сейчас, когда мне уже тридцать шесть и я вполне могу стать бабушкой! И никто не виноват! И всем хорошо! Только я – кто я теперь?

Я приготовилась зарыдать.

– Кто была, та и есть, – засмеялся Иван. – А скажи, ты дочь той самой Павловской? Александры Николаевны?

– А ты чего? Знаешь ее?

– Еще бы! Я у нее учился. Я ж тебе сразу сказал, что я врач.

– Может, ты еще и папу моего знаешь?

– Академика Павловского? Не застал. Но по учебникам его учился, конечно же.

– А ты кто? Кардиолог? Хирург?

– Пластический хирург, – уточнил Иван.

– Значит, богатый, знатный, счастливый, процветающий…

– Почти так. Давай-ка маме твоей позвоним. Узнаем, как там дела. Она же в клинику собиралась вроде.

Вот человек! Редкой души! И повстречался просто на дороге!

Мама действительно находилась возле Ангелины. Девушка спала. Состояние средней тяжести. Избита, изнасилована. В крови – сильнодействующий наркотик. Завтра с ней можно будет поговорить. Ехать не обязательно. Девочке лишние стрессы сейчас ни к чему. Ей надо окрепнуть.

– Мамочка, а ты как?

– Мы тут с Андреем. С папой.

– У нас первая брачная ночь, – сказал в трубку отец голосом взрослого Егорки.

– У вас, по ходу, все брачные ночи на экстриме, – отозвалась я.

– Похоже на то, – засмеялась мама. – А ты спи, не волнуйся ни о чем!

– Уже, мамочка. Засыпаю.

– Знаешь, – сказала я Ивану, – я за все эти месяцы так полюбила одиночество… Чтоб ничего не случалось, чтоб тишина, покой, звезды, река.

– Это не одиночество, – серьезно ответил Иван. – Одиночество – это совсем другое. «Чувство одиночества – это быть одному плюс поток дерьма»! Вот!

– Гениально! – восхитилась я. – Дай списать слова. Лучше не скажешь.

– Дарю, – щедро распорядился Иван. – Хотя это и не мое. Это психолог один, Фриц Перлз, дал формулу.

– Да! Мне особо тоскливо стало именно когда поток дерьма пошел. И чего-то я уже больше не могу одна. И не хочу!

– А кто хочет? Есть такие на свете?

Я слышала, как Иван что-то еще говорит, но голос его звучал издалека… Все! На сегодня достаточно. Я нагло уснула на его диване. Спокойным детским сном.

24. Не может быть!

– С добрым утром! Иди завтракать! – услышала я, едва продрав глаза.

Я лежала на чужом диване, укрытая немыслимой красоты шелковым одеялом.

– У тебя так хорошо спится! Я не люблю спать у чужих, а тут так спокойно, уютно!

– Вставай, иди! Я кофе сварил!

Я медленно встала, потянулась.

– Иду! Умыться можно?

– Давай-давай!

Иван хозяйничал на кухне, бодрый и свежий.

– А тебе на работу не надо? – вдруг опомнилась я. – Я тебя не задерживаю?

– Я в отпуске. Дела кое-какие улаживаю.

– В отпуске дела! Ужас какой!

– Ужас. И правда. Но приходится улаживать. Давай ешь.

Иван поставил передо мной сковородку с глазуньей. Три глаза, и все целые. Грамотно сделанная глазунья.

– Ты мастер. Не у всех так получается. А себе?

– А мне – вот!

На другой сковороде красовались такие же совершенные три глаза.

Вкусно! И как же спокойно!

Мне захотелось поблагодарить своего нового знакомого. Подарить ему что-то особенное.

– Иван, скажи, ты ходишь тут на речку купаться?

– Нет. А где тут речка? Мы… я тут сравнительно недавно. Не знал, что можно купаться. Да и времени всегда в обрез.

– Там такое дикое место. Хочешь, я покажу? Поплаваем. Только ты больше никому о нем не рассказывай, ладно?

– Постараюсь, – засмеялся Иван.

– Тогда давай быстро ко мне, я купальник надену, ежам корма задам, и поедем. И ты надень на себя такое… попроще, чтоб не жалко. Мы через кусты продираться будем.

– И ты говоришь, что вокруг что-то вихрем крутится? А ты – сама тишина? – весело вспомнил Иван мои вчерашние жалобы.

Он быстро собрался, мы доехали до моего дома, я снова усадила его на кухне – ждать, а сама ринулась к своим колючкам, наверняка обиженным на меня.

– Ну вот, я готова, поехали!

Я умела очень быстро собираться.

– Слушай, а покажи мне весь дом. Я ж тут не был никогда, – неожиданно попросил Иван.

– Да там смотреть не на что. Все пусто, все вывезли. Только если планировочку. Ну пойдем. Или сам посмотри, я пока тут кое-что в стирку закину.

Пока Иван смотрел дом, я успела даже пропылесосить первый этаж.

– Хороший домище! – одобрил он, спускаясь. – Ну, поехали, пожалуй!

Мы остановились у леса, в уже привычном для меня месте, продрались к обрыву. Иван ошеломленно смотрел на реку.

– Ну что? Красота, правда? – похвасталась я.

– Нереальная красота. Только плавать тут – как? Как к воде спуститься?

– Я первый раз за корни цеплялась, а потом просто плюх – и поплыла. Но тебе я покажу вполне удобный путь. Пойдем. Раздевайся тут. Все оставляем, плывем к острову.

– Чё-то я засомневался, – сказал Иван, глядя на быстрый бег реки.

– Отдайся реке, забудь о страхе, – посоветовала я, бросаясь в воду.

Я знала, что река домчит меня до островка сама. Главное было – поверить ей.