Стоя в чужой могиле

Кларк прочла текст и повернулась к двери.

— Увидимся утром, — тихо сказала она.

— Он довезет тебя до дома или вернетесь к нему?

Она не ответила на его хамство и молча вышла. Ребус остался у окна. Он видел, как она покинула дом и направилась к машине. Когда Кларк приблизилась, фары зажглись и выхватили ее из темноты, как освещает прожектор актрису. Пассажирская дверь отворилась и захлопнулась; машина оставалась на месте, пока они объяснялись, затем поползла по Арден-стрит к перекрестку, миновав дом Ребуса. Водитель и пассажир смотрели перед собой. Он усилием воли побуждал Кларк поднять глаза, но та не шелохнулась.

Ты проделал это с обычным твоим обаянием и изяществом, Джон, — пробормотал он себе под нос.

Шивон Кларк застряла между Пейджем и Фоксом, и Ребус видел, как она мучается.

Как он ее мучает.

Хороший работник, готов к повышению, все течет ровно — и тут появляется Джон Ребус. Даже ботинки не потрудился вытереть, повсюду наследил и не заметил.

Неплохо вышло, Джон.

Он закурил сигарету, налил себе виски — остановился, когда стакан наполнился до половины. Потом уселся за обеденный стол, вперился взглядом в дорожную карту. Спустя какое-то время стакан уже нуждался в доливе, а пепельница — в опорожнении. Он вдруг понял, насколько пусто в его комнате без музыки, но не мог подобрать пластинку под нынешнее настроение. Он подумал, не позвонить ли ему Шивон Кларк, не извиниться ли за все. Или эсэмэску отправить — коротенькую и дружескую. Но вместо этого он уселся в кресло с книгой Нины Хазлитт. Не было никаких змей под Эдинбургом, никакие монстры не плавали в Лох-Нессе. Все это предрассудки и простая человеческая потребность в объяснениях, ответах, обоснованиях.

Когда его глаза начали смыкаться, он решил, что так тому и быть. Всего-навсего очередная ночь, когда он так и не доберется до спальни.

23

Дежурная на Гейфилд-сквер по-прежнему выказывала нежелание впускать Ребуса. Каждое утро она распечатывала для него новый гостевой пропуск, а в конце дня требовала, чтобы он его вернул.

— Проще выписать хотя бы на неделю, — предложил Ребус, пытаясь вспомнить ее имя.

— Может быть, неделю вы здесь не проработаете.

— Подумайте об ущербе, который вы наносите окружающей среде.

— Я сдаю их в макулатуру. — Она передала ему пропуск на день. — Не забывайте: вы должны постоянно его носить.

— Непременно.

Он поднялся на второй этаж, отстегнул беджик и сунул в карман пиджака. Работа в отделе только-только началась. Он кивнул Ронни Огилви, а проходя мимо стола Кристин Эссон, спросил, нет ли у нее новых чудес.

— Только эти, — отозвалась она.

Он взял у нее несколько листов бумаги.

— Это фотороботы, — пояснила Эссон. — Я знаю одного парня из полиции на юге. Большой дока во всем, что касается компьютерных программ.

Ребус по очереди посмотрел на три лица. Салли Хазлитт, Бриджид Янг и Зоуи Беддоус, состарившиеся на годы, что прошли со дня их исчезновения, — так они могли выглядеть сегодня. Больше всех изменилась Хазлитт — и неудивительно: она отсутствовала дольше других. Тридцатилетняя женщина, глаза и скулы — по-прежнему копия материнских. Беддоус и Янг в большей мере оставались теми женщинами, какими исчезли. На лице Янг появилось несколько морщинок, глаза сидели глубже, рот чуть провис. Беддоус на фотороботе было под тридцать — все такие же точеные черты, разве что искра погасла.

— Что скажете? — спросила Эссон.

— Неплохо, — признал Ребус.

— Он сделал еще несколько с разными прическами…

Ребус кивнул, и она поняла, о чем он думает.

Да, все это совершенно бесполезно, если они мертвы, — сказала она.

— Я думаю, их нужно распространить пошире. Но сперва получите разрешение Пейджа.

— Мистера Растоптанного?[44]

 — Она улыбнулась Ребусу. — Я вчера вечером разобралась.

Дверь в кабинет отворилась, и Пейдж устремил взгляд на Ребуса, после чего чуть кивнул, приглашая его к себе. Ребус сперва угостился кофе, потом постучал и вошел. Присесть было негде. Вчера, когда их было трое, тут была настоящая парилка. Но это почему-то устраивало Пейджа — человека, который предпочитал жить в строго заданных рамках, не оставляя себе места для маневра.

— Джон, — сказал он, садясь за ноутбук.

— Да, Джеймс?

— Рад вас видеть в такую рань.

Ребус кивнул, готовя себя к чему угодно.

— Это свидетельствует о деловом настрое, но нам нужны и результаты.

— Совершенно с вами согласен.

Пейдж переливал из пустого в порожнее, прикидывая, как перейти к главному. Ребус решил избавить его от дальнейших страданий.

— Это как-то связано с «Жалобами»? — предположил он.

— В некотором роде.

Это означало: да, совершенно точно и определенно связано.

— Простите за мой багаж, — сказал Ребус. — Я был уверен, что это не помешает моей работе.

— Похвально. И как она продвигается?

— Медленнее, чем хочется.

— Вы понимаете, что дело Аннет Маккай — приоритетное?

— Конечно.

— И мы не можем допустить, чтобы ваши глухари мешали следствию.

— Нина Хазлитт не будет плясать под мою дудку. Она годами ждала этой возможности.

— Она все еще в Эдинбурге?

— Насколько мне известно, она вчера вернулась в Лондон вечерним поездом.