Стоянка поезда всего минута

И Гуся снова погладила уже прилично выпирающий живот. Там, внутри, произошло слабое, нежное и деликатное движение. Улыбнувшись, она всхлипнула и принялась за дела. Дел было море.

В конце мая расцвели посаженные на общем субботнике деревца – совсем еще тоненькие, слабые прутики, сгибающиеся на ветру. Следом вылезла молодая и свежая травка. Поглядывая по сторонам и покачивая коляску, Гуся сидела на лавочке.

Не соврали – район, надо сказать, к весне преобразился. Невдалеке от центрального сквера виднелся только что открывшийся гастроном, но по привычке за продуктами многие ездили в центр, на улицу Горького. Конечно, гастроном был бедноват, но картошку, лук и молоко тащить из центра нужды не было.

Открылись и аптека, и полуклиника, как говорила милиционерша Клавка. И детский сад, и школа – в общем, началась жизнь. Постепенно – куда деваться – обживались и понемногу привыкали к новому месту, находя в нем достоинства и даже радость: «У нас тако-ой воздух! И лес за окном, а за лесом река!»

Нина Васильевна мечтала об осени.

– Я, девоньки, заядлый грибник. Вот увидите, буду носить вам корзинами.

По субботам собирались у Галочки – Вера Павловна пекла пироги, пили чай, вспоминая прошлую, казавшуюся теперь такой чудесной и счастливой старую жизнь. Май был холодным, но уже отчетливо пахло весной, и на сквер выползли жители – греясь на солнышке, ворчали старики, катали коляски мамочки, детвора гомонила в песочницах. Жизнь!

Гусе все нравилось – и тоненькие деревца с липкими свежими листиками, и молодая, нежная травка, и новые скамейки, немного липкие от голубой свежей краски. Да и к маю почти все подсохло и стало почище – солнце высушило дорожки, а короткие весенние дожди смыли пыль и песок. Красота! На скамейке, рядом с Гусей, подремывала баба Катя.

Гуся глянула на часы – ох, надо успеть! И потрясла соседку за плечо.

– Баб Кать, просыпайся! В гастроном опоздаю, скоро обед!

Испуганно вздрогнув, та открыла глаза:

– Ой, заспалась! Разморило! Беги, Ирка, беги! Хлеб не забудь и кефир! И если селедочка будет!

Словно что-то почувствовав, в коляске заерзала Машка.

Гуся встревоженно заглянула вовнутрь. Дочка открыла огромные, синие, как небо, глаза и удивленно смотрела на мать. И вдруг улыбнулась, показав блестящие бледно-розовые десна.

Гуся немного нахмурилась и делано строго сказала:

– Это что еще такое, Маша? Что это за фокусы? Тебе еще час надо спать!

Но засыпать Маша не собиралась.

– Иди ты, баб Кать, – вздохнула Гуся. – Девица проснулась! Уйду – разорется, ты ее знаешь!

Разочарованно зевнув и по-старушечьи закряхтев, баба Катя неохотно поднялась с лавки. Сидела бы и сидела! Пригрелась на солнышке. Идти в магазин ей совсем не хотелось. Но делать нечего: Машка – известная скандалистка, ей ее не уложить. И баба Катя медленно побрела к гастроному.

– Молока и хлеба, – вслед ей выкрикнула Гуся. – Не забудь!

Не оборачиваясь, соседка досадливо махнула рукой.

Подоткнув одеяльце и положив дочь на бочок, Гуся присела на скамейку. Обязательно, обязательно надо уложить, не выспится – даст жару, знаем мы эту принцессу!

Гуся осторожно заглянула в коляску. Дочка, кажется, засыпала. Чуть подрагивали длиннющие густые черные ресницы, прикрыв невозможно синие, как море, глаза. Яркий, похожий на маленький бантик, ротик умильно зачмокал. Из-под чепца выбивались жесткие, совсем не младенческие темные кудри.

– Красавица моя! – гордо улыбнулась счастливая Гуся.

И это была чистая правда.

Монотонно покачивая коляску, Гуся почувствовала, что и ее разморило – не ровен час уснет.

Но сопротивляться не было сил, и Гуся блаженно прикрыла глаза.

– Ира, Ирина?

Вздрогнув, она открыла глаза.

– Юра? О господи! Ты? Не ожидала.

– В няньках? – кивнув на коляску, с сарказмом осведомился он.

– Моя! – улыбнувшись, гордо ответила Гуся.

Удивившись, он кисло поморщился.

– А-а-а! Ты переехала? Вас расселили?

– Да. Теперь живем в отдельной – так здорово! Есть недовольные, но лично мне…

Усмехнувшись, он перебил ее:

– Ну а ты, как всегда, всем довольна? Я угадал?

Гуся кивнула:

– А ты как в наших краях?

– Я-то по делу, – буркнул Юрий, похлопав по портфелю. – Рукопись завезти. Кстати, ты не знаешь, где дом сорок восемь корпус два?

Гуся пожала плечами.

– Да кто здесь поймет, сами блуждаем.

Юрий пристально и внимательно разглядывал бывшую жену.

– А ты изменилась.

– Постарела? – усмехнулась Гуся.

Юрий смутился:

– Да все мы, знаешь ли, не молодеем. Да нет, я не об этом.

Переспрашивать Гуся не стала.

– Ну а как… вообще? – осторожно, словно раздумывая, спросил бывший муж.

– Вообще? – Она удивилась вопросу. – А вообще все замечательно! Я счастлива, Юра, и все у меня хорошо. А у тебя? Как у тебя, Юр?

– У меня? – казалось, он удивился вопросу. – И ты еще спрашиваешь? «У меня!» Ты издеваешься? – Лицо его перекосилось – Да как ты могла!

– Я? – растерянно повторила Гуся. – Юра, что я могла?

– Что? – переспросил он. – Дурочкой не прикидывайся, помню, ты это умеешь. Как ты могла, Ира! Как могла оставить меня с ней! С ними? Да, да, с ними двумя! Как ты могла вот так взять и уйти!