Стоять до последнего

Потом был парад, праздничный обед, перед которым каждому выдали по рюмке шнапса. Затем показывали кинохронику: немецкие солдаты, мордастые, упитанные, самоуверенные, на улицах Парижа, возле Эйфелевой башни, маршируют по улицам Праги, разговаривают с чешками на Староместной площади, прогуливаются с польками, кормят лебедей в Варшавском зоопарке… Немецкие танки в Греции… Потом – германские войска в «освобожденном Киеве». Зал притих. Изредка раздавались короткие реплики:

– Бульвар Шевченко… Дома почти все целые!..

– Крещатик…

– Памятник Богдану Хмельницкому…

Поздним вечером, после отбоя, в бараке вспыхнула драка. Дрались двое из второй роты. Щуплый и на вид не очень сильный легионер мутузил другого, более рослого, яростно выкрикивал ругательства:

– Иди, гад, продавай! Доноси, что я лейтенант и у меня фамилия другая!.. Продавай за пачку сигарет, дешевка!..

Никто не вмешивался, и Миклашевский понял, что легионеры второй роты своим молчанием поддерживают щуплого лейтенанта.

– Хватит! – крикнул кто-то властно, и драка прекратилась.

Отплевываясь и размазывая кровь по лицу, избитый легионер направился в умывальню. Выходя из барака, он огрызнулся:

– Утром разберемся, погоди!..

Следом за ним двинулись трое. Они вскоре вернулись и улеглись по своим местам. А тот, которого избили, что-то уж долго мылся.

У Миклашевского шевельнулось подозрение: побежал, шкура, докладывать…

Но утром в барак влетела нежданная новость – легионер повесился в уборной!.. Выяснилось – тот, который грозился выдать лейтенанта. У Миклашевского потеплело в груди – он понял, зачем тогда выходили трое. Молодцы!.. Чисто сработали.

А через неделю, когда получили оружие и выступили против партизан, вторая рота полным составом ушла в лес.

Остальные роты попали в сложный переплет и еле выбрались из лесной чащи, побросав убитых и раненых. Миклашевский проявил находчивость и вывез на мотоцикле командира батальона Беккера, легко раненного в ногу.

После «боевого крещения» капитан Беккер перевел Миклашевского в штаб и назначил мотоциклистом. Ему вручили пистолет и видавший виды мотоцикл марки БМВ с коляской. Машина была изрядно помята и побита, краска местами пооблупилась, на корпусе имелись следы от пуль и осколков, однако мотор работал нормально.

Миклашевский часто возил Беккера, и между ними установились дружеские отношения. Однажды Беккер, размышляя вслух, заговорил о Сероштанове, который стал много пить и ведет себя совсем не так, как вел в учебном лагере. Игорь постарался успокоить капитана, а сам понял: Сероштанов до сих пор жалеет, что не ушел вместе со второй ротой к партизанам. И Миклашевский решил помочь Сероштанову.

Вскоре представился подходящий случай. Капитан Беккер поручил Игорю доставить пакет в штаб полка.

– Дорога через лес, герр гауптман, – напомнил Миклашевский.

– Понимаю, – кивнул Беккер и подозвал пальцем Сероштанова. – Будешь сопровождать мотоциклиста.

– Яволь, герр гауптман!

Через час они катили по шоссе, миновав все посты. Потом Миклашевский свернул на грунтовую дорогу, которая уводила в лесную чащу. Отъехав километров пять, Игорь остановил мотоцикл:

– Вылазь! – и вынул пистолет.

– Прикончить хочешь, да? Счеты сводишь? Боишься, что стану тебе поперек дороги, да?..

– Уходи в лес, – спокойно сказал Миклашевский.

– Что? – не поверил своим ушам Сероштанов.

– Уходи в лес, пока есть возможность, а то другого такого случая может и не быть, – сказал Миклашевский. – В штаб пришел приказ, и наш батальон на днях повезут куда-то в Германию.

– А ты?.. Ты тоже? – с надеждой спросил Сероштанов, все еще не веря Миклашевскому.

– Нет, я остаюсь. Мне нельзя. Слушай меня внимательно…

– Остаешься, чтобы пальнуть мне в спину, да?

– Заткнись, дубина! – озлился Миклашевский, обрывая Сероштанова. – Если не пойдешь, тогда обязательно пальну, понял?

– Не совсем…

– Слушай меня внимательно. Я дам тебе пароль, – Миклашевский понизил голос, словно их могли подслушать. – Найдешь партизан, скажешь командиру, пусть срочно свяжется с Москвой и передаст такую фразу: «Дорогая женушка, я чувствую себя хорошо». Повтори!

– Дорогая женушка, я чувствую себя хорошо, – произнес Сероштанов и, не особенно веря в магическую силу обыденных слов, спросил: – И это все?

– Для тебя более чем все. Это и пароль, и паспорт на доверие. Только не перепутай слова, слышишь? – и приказал: – Иди! Даю пятнадцать минут, а потом поднимаю стрельбу, как будто напали партизаны, и укатываю назад.

– А винтовку можно взять?

– Забирай и чеши скорым ходом.

– Вот никогда не думал, что ты… Ты!.. И вдруг совсем не тот, как нам казалось… Знаешь, ребята со второй роты, что ушли к партизанам, хотели тебя прикончить, да случая не подвернулось… А ты вон какой…

Он схватил винтовку и побежал кустами рядом с дорогой. Потом, на повороте, выскочил на открытое место и помахал рукой.

– Дорогая женушка, я чувствую себя хорошо!

Выждав четверть часа, Игорь выстрелил несколько раз из пистолета по мотоциклу, сделав пробоины в коляске, и покатил назад.