Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения

Устройство столицы также может указывать на центральность столицы в политической организации государства или ее относительную незначимость. В этом отношении существуют определенные культурные инерции. Так, европейская столица одновременно и больше и меньше столиц досовременных неевропейских обществ. Она может быть меньше по своей роли, чем столица досовременных неевропейских стран, так как в ней не сосредоточена вся полнота государственной власти. Но она и больше нее, поскольку она в большей степени аккумулирует волю всей нации и через баланс репрезентаций представляет не только власть, но и весь народ.

Шесть интегративных стратегий

Несколько условно можно выделить шесть стратегий в переносах столиц: стратегию пространственного компромисса, стратегию многополярной интеграции, стратегию исторической интеграции, стратегию альтернативного позиционирования и стратегию экономической интеграции и стратегию децентрализации. Вторая и последняя из них могут также интерпретироваться как вспомогательные стратегии или подстратегии. Хотя их не всегда можно строго разграничить и они не являются взаимоисключающими, выделение этих стратегий важно во всяком случае для аналитических целей.

Наиболее общим моментом здесь является то, что новая столица служит инструментом интеграции и способом установления равновесия между существующими социальными, политическими или экономическими силами. Эти четыре стратегии – в противоположность трем стратегиям, которые мы обсудим позже, – обычно направлены на максимизацию инклюзивности в стране, которая может иметь этнические, религиозные, политические или экономические формы и манифестации.

I. Стратегия пространственного компромисса

Эта стратегия, как правило, имеет в виду две относительно равномощные стороны, которые подлежат интеграции. В этом случае обычно выбирается промежуточная нейтральная точка в расположении новой столицы. Как правило, в качестве такой нейтральной точки может выступать граница между двумя этнолингвистическими, экономическими или религиозными сообществами. Приведем несколько примеров для иллюстрации этого типа стратегии.

В 1862 году Румыния получила независимость и сделала своей столицей Бухарест, расположенный на стыке двух княжеств – Валахии и Молдовы. В 1598 году в связи с возникновением Речи Посполитой, унии Польши и великого княжества Литовского, столица была перенесена из Кракова в Варшаву, которая была ближе к Литве и выступала символом единства двух частей республики (Тархов, 2008). В 1858 году столица Никарагуа перемещается из Леона в Манагуа, который стал компромиссом между двумя главными городами страны, либеральным Леоном и консервативной Гранадой.

Когда одна из частей является более сильной и интегрирует (или подчиняет себе) более слабую сторону, она может себе позволить компромисс в виде размещения столицы на территории подчиненного или более слабого участника. Так в период Иберийской унии (1580–1640) серьезно обсуждались предложения о переносе испанской королевской столицы из Мадрида в Лиссабон.

При этом в контексте интеграции стратегия сторон иногда приобретает характер обмена quid pro quo. В таких ситуациях именно столичный статус как важный элемент символического капитала нации часто выступал в качестве предмета обмена, переговоров и компромисса между участниками национального пакта. Как фактор престижа, этот столичный статус мог обмениваться на какие-то более экономически осязаемые блага.

В некоторых случаях богатая или более сильная часть страны отдает статус столицы более слабой (или более бедной) части в обмен на финансирование определенных проектов или принятие на себя конкретных экономических обязательств, как это произошло, например, в США с избранием Вашингтона столицей. В таких случаях испытывающая большую нужду в финансах часть страны как будто платит валютой столичного статуса за сиюминутные экономические преимущества: деньги меняются на престиж.

В некоторых случаях во время выборов президент может посулить статус столицы определенному региону страны, как правило, колеблющемуся или неустойчивому, в обмен на политическую поддержку. Именно такую ситуацию мы описали на примере Южной Кореи (Economist, 2010). Схемы подобных компромиссов чрезвычайно интересны и заслуживают того, чтобы стать предметом специального анализа.

Примеры компромиссов, которые заключают относительно равномощные стороны, дают многие современные страны, а также ряд древних и средневековых государств. Яркие примеры такого рода мы находим в современной политической жизни – в США, Канаде, Австралии, Центральной Америке.