Столыпинский галстук

– Бога помянул к слову. А относительно веры… Я верю в то, что сложность нашего мира нельзя объяснить набором случайных событий. За всем этим просматривается четкий план. Все религии объясняют это чудесным божественным творением. Я склонен думать, что в основе всего лежит все же не чудо, а физика. Очень сложная физика. Мир не сотворен, а создан. Не Богом, а Творцом. Это разные понятия. Бог ―это чудо. Творец ― это созидание.

Светлана заинтересованно и пытливо посмотрела на Анатолия, затем резко сменила тему.

– Вы живете в общежитии?

– Нет. Снимаю частный домик. А вы?

– Тоже снимаю. Комнатку в коммуналке.

– Одна? С подругой?

– А вы хитрый, Анатолий. Хотите выяснить, таким образом, не замужем ли я, ― улыбнулась Света. Не замужем. Комнатку снимаю одна.

– Вы меня разоблачили, ― засмеялся Анатолий. ― За это я должен быть наказан. В виде наказания готов угостить вас вкусным чаем с тортом на следующем дежурстве. Вас устраивает такой вариант?

– Вполне, ― улыбнулась девушка.

– И на какой же день мне готовить сатисфакцию?

– На послезавтра. Марина Петровна просила подменить, ― все так же улыбаясь, отозвалась Светлана.

… И вновь была ночь, и вновь они сидели вдвоем за столиком дежурного врача.

Зордану пришлось выбрать подходящий момент и телепортироваться к синтезатору, чтобы обзавестись обещанными Светлане чаем с тортом. Однако восторг, который вспыхнул во взгляде девушки при виде красочно раскрашенной круглой металлической банки с элитным цейлонским чаем и коробки с тортом, компенсировал все хлопоты.

– Откуда это чудо, Анатолий?

– Правду сказать не могу, ― все равно не поверите, ― а врать не хочу. Поэтому давайте просто насладимся моментом. Кружки и кипяток у вас найдутся?

– Конечно. Сейчас…

Спустя пять минут они уже приступили к чаепитию. Когда Светлана попробовала торт, на ее лице одновременно отразились изумление и восхищение.

– Какая прелесть! В жизни такой вкуснятины не пробовала! ― Она бросила взгляд на коробку. ― «Самый ― самый…» Надо же, даже названия такого не слышала. Какой необычный вкус! Что-то волшебное!

Зордан ― Анатолий не стал пояснять ей, что она и не могла такого пробовать, поскольку этот торт был разработан на Мечте, где пользовался необыкновенной популярностью.

– Слышали новость, Светоч? Говорят, еще одна листовка появилась, ― поспешил отвлечь внимание Светланы от торта Зордан.

– Нет, еще не слышала. Да, кстати, а какой вам поставили диагноз? Сколько вы будете лежать?

– Мышечная невралгия. Уколы назначили, массаж. Сказали, минимум неделя.

– Сильно болит? ― участливо поинтересовалась Светлана.

– Ничего, терпимо.

– Я проходила курсы массажа. Могу вам поделать, если вам назначили, ― произнесла девушка, отчего-то слегка покраснев. ― Можно утром, сразу после дежурства. Приходите в процедурную.

– Хорошо. Лучше, конечно вы, чем кто-то незнакомый. Буду благодарен. А вы вообще кто по специализации?

– Терапевт.

– Давно закончили институт?

– Этой весной.

– Выходит, совсем недавно тоже были студенткой? Учились здесь, в Москве?

– Нет, в Мурманске. Поступала еще в войну. Практики по госпиталям… Кровь, кровь, кровь… Сколько людей погибло!

– Да… Жуткая была война. Вы знаете, Светоч, в больнице лежит много таких людей, которые уже одной ногой на том свете. И они не боятся говорить правду. Им нечего терять. И они порой говорят очень страшные вещи. Например, что истинные наши потери в войне превышают тридцать миллионов. Что таких чудовищных потерь можно было бы избежать, если бы не ошибки политического руководства и лично товарища Сталина. ― При последних словах Светлана испуганно оглянулась. ― Что разведка своевременно предупреждала о концентрации гитлеровских войск на наших границах и даже называла дату начала войны. Достаточно было бы просто вывести войска из казарм в полевые лагеря и раздать им оружие, чтобы сохранить сотни тысяч жизней. Что в первый же день на аэродромах было уничтожено тысяча двести наших самолетов. Разве так сложно было отвести их дальше от границы или хотя бы укрыть в капонирах? И так далее, и тому подобное. И у меня нет оснований им не верить. ― Светлана вновь бросила испуганный взгляд на двери палат. ― Не бойтесь, из палат наш разговор услышать невозможно, ― сказал, заметив это, Зордан. ― На пороге вечности люди говорят о том, что их беспокоит и волнует больше всего. А волнует их, по большому счету, только одно: не окажутся ли все эти огромные жертвы напрасными. Удастся ли сберечь то, что досталось такой кровью. Поэтому листовки и поднятые в них темы задели очень многих. В палатах о них только и говорят.

– И что же говорят?

– Что в листовках все верно излагается. Что надо что-то делать. Писать Сталину, например. И пишут. Но вы совсем забыли о чае и торте. Неужели они того заслужили? Давайте-ка я вам еще кусочек положу.

– И правда забыла. Вы затронули такую тему… Была ― не была, кладите еще кусочек. Если растолстею ― буду знать, кто виноват.