Сторож брату своему

Ухватив кобылу за узду, он подвел ее к распластанному на земле налетчику. Человек скребся пятками и пускал кровавые пузыри. Пробившая горло стрела раскачивала длинным оперенным хвостом в такт хриплому дыханию умирающего. Тарег сунул лук в чехол, закинул его за спину и наклонился над лежавшим. Наступив на запястье, вывернул из скрючившихся пальцев рукоять меча. Пальцы не желали расставаться с оружием и с хрустом ломались в суставах, один за другим отпуская ременную оплетку.

На влажной от крови груди фариса поблескивал медальон: не привычная ладошка Фатимы, всегдашняя «пятерня удачи» суеверных ашшаритов, а что-то совсем иное по рисунку. Приглядевшись, Тарег медленно кивнул: молния в круге. Ему говорили, что на белом камне аль-Лат выбито именно это: круг, похожий на глаз. И бьющая сквозь него молния.

В затягивающихся туманом глазах человека проступило что-то осмысленное.

– Нет, – покачал головой Тарег в ответ на безмолвную просьбу умирающего. – Я не ускорю твою смерть. Не думай, что я делаю это из мести. Я хочу дать тебе больше времени перед уходом в иной мир – возможно, ты сумеешь что-то изменить. Ибо – клянусь сторожевыми башнями запада, человек, – тебе не понравится то, что тебя ждет за чертой.

Ставя ногу в стремя, нерегиль усмехнулся: бедуин хрипел, прыская черной кровью из горла, проклиная его во всех мирах. Со всех сторон в небо поднимался заполошный женский крик.

– Брось копье, Антара! – обернувшись к раскорячившемуся на земле балбесу, строго приказал Тарег. – Сиди здесь, сторожи аль-Хану! Бой – дело не для таких, как ты!

Посмотрев вперед – туда, где уже поднимался в небо дым над подпаленными шатрами, нерегиль увидел то, что и ожидал.

Среди стелющегося дыма и хлопающих на ветру пологов, над спинами толкущихся коз отчетливо выделялась черная женская фигура. Бестолково мечущиеся люди не замечали ее, хотя Узза оставалась неподвижной, словно базальтовая статуя.

Вбросив себя в седло, Тарег снова поймал глазами черный, как обелиск, силуэт. Богиня подняла руку и уперлась пальцем:

Иди и сражайся.

– С-спасибо огромное за совет, госпожа, – прорычал Тарег, – а то я думал с кобылой обняться и тихо на задах пересидеть!

Где-то на задворках разума прозвучал тихий, как полет перышка, смешок.

Черная фигура истаяла в ярчающем утреннем свете.

Оглянувшись на распростертого на земле юношу, Тарег гаркнул:

– Даже не думай!

И дал кобыле шенкелей.

* * *

Глядя, как кобыла под Рами переходит с резвой рыси на галоп, Антара закусил губу и утерся рукавом. А правая рука как-то сама собой нашарила копье.

– Аль-Хану, говоришь, сторожить… – прошипел юноша. – Да что ты понимаешь! Я заслужу себе славу!

Абла еще услышит обо мне! На добычу, правда, рассчитывать не приходилось – он же несовершеннолетний, все отец заберет…

Ну и ладно! Зато возлюбленная узнает о его подвигах!

И, словно Всевышний услышал горячие мольбы юноши, случилось невероятное: Антара уловил знакомый звук. За спиной топала и бестолково звенела уздечкой коняга.

– Ты ж моя красавица… – пробормотал бедуин, обернулся и увидел гнедую из-под сбитого стрелой кармата.

Антара всадил копье в землю – чтоб, когда в седло сядет, вытащить, – потом ловил поводья, лез ногой в стремя, оступался, прыгал на одной ноге среди трупов, снова лез и наконец закинулся наверх и едва не отбил зебб о высокую луку. В становище-то все больше без седла ездили. Хорошо, что на гнедой седло со стременами, а то как бы он залез на конягу? Никак, никого ж вокруг нет, чтоб на спину подсадить. Живого – точно никого, только дым стелется и мертвецы лежат…

Рами он нагнал. И сразу понял, что дело плохо. Сумеречник с разгону летел на толпу чужих фарисов.

Их было пятеро – кольчужных, без щитов, но с хорошими копьями и при мечах. Копье тут же свистнуло – Рами на скаку пригнулся в седле, Антара – с придушенным воплем – тоже. Над головой пронеслось и во что-то за спиной ударило, кобыла мотала башкой и храпела, древко проскальзывало в мокрой от пота ладони, как бы не выронить копье-то…

А впереди уже орали и звенели – и тут Антару замутило. Рами привстал в стременах и отмахнул изогнутым трофейным мечом. Полетели щепки, брызнуло, фарис заорал, обрубок руки запылил красным, Рами отмахнул снова, и на глазах юноши грудь другого фариса раскрылась темной длинной дырой с белыми полосками ребер.

Антара изо всех сил боролся с тошнотой и страхом, коняга почувствовала его нерешительность и подло поддала задом. Цепляясь на гриву, он увидел…

– Рами!!! Слева-аааа!!!..

Копье выпало из кривой руки Антары – но Рами заметил врага, и занесший дротик налетчик опрокинулся в седле.

Пот заливал лицо, сквозь муть в глазах Антара вдруг с ужасом разглядел – на него! На него едут двое!!! А копье! Копье на земле! Уронил же!

– Аааааа!..

В глаза брызнуло очень горячим, с тяжелым топотом, звеня уздечкой, промчалась коняга, Рами заорал:

– Вон отсюда!

Антара раскрыл глаза и увидел фонтан крови из перерубленной шеи, стекленеющий глазами фарис оползал из седла, второй обменивался звонкими, хищными ударами с кривящимся, оскаленным Рами.