Сторрам

Ворон грустно улыбнулся.

– Вроде таза, но большого, чтобы человек там целиком поместился.

– Даже и не видела таких, – покачала головой Матуха.

– Можно и в шайках, – сказал Мастак. – Ну, по частям греть.

– Да, – сразу подхватил Ворон, – хотя бы руки и ноги одновременно, а грудь и спину сразу растереть.

– Это-то сделаем, – радостно сказал Старший, – запросто.

– Запросто! – язвительно передразнила его Мать. – Кто седни эту сволоту упустил? Цельный день по двору шлялись, «по мягкому» да «горячих» наработали, а она целенькой за ворота упёрлась.

Старший смущённо покраснел.

– Ничо, Мать, – загудел Асил, – не последний день, пымаем.

– Последний, – возразил Ворон, – его уволили, сегодня он получил расчёт и больше не придёт.

– Тьфу! – даже сплюнула от досады, Мать, – упустили, кметы недоделанные.

Мужчины виновато понурились.

– Ну и хрен с ним, – сказала Матуня, – об Рыжем речь, ну пропарим его, а дале?

– Дальше? – Ворон не слишком уверенно пожал плечами. – Не знаю, наверное,… тёплое бельё, под двойное одеяло, напоить горячим и чтоб спал до упора, – и смущённо улыбнулся, – моя кызматтар так все болезни лечила, на врача у нас средств никогда не было.

– Кто лечил? – переспросила Матуха.

– Бабушка, мать отца, она с нами жила, – Ворон, всё ещё смущённо улыбаясь, оглядел молча уставившихся на него, как впервые увидевших, людей, – весь дом в руках держала.

– Так ты нашенский выходит, – удивился Юрила. – А мы тебя за голозадого держали. Чего ж молчал?

– О чём? – удивился Ворон.

– Ладноть, успеется с энтим, – остановила их Мать, – Так, значитца, с Рыжим и сделаем. Лишь бы он ещё сутки продержался, и чтоб нам его отдали, а там мы уж вытащим. Маанька, есть тёплая пара?

– А то нет, – фыркнула Маанька, – и одеял, навалом Надоть, хоть в три завернём.

– Питья сделаем, и чаю, и трав заварим, – кивнула Маманя, – а вот спал, чтоб до упора… Это когда его выпустят, да во сколь дёрнут. Работáть-то пошлют его занепременно, а гараж, не склад, не поспишь за штабелями.

– Старший, тут никак?

Старший вздохнул.

– Если Гархем сам его куда не пошлёт, дневальным оставим, или…

– Ко мне на склад нарядишь, – сказал Мастак, – а Типуна вон к Тарпану или ещё к кому перекинешь, чтоб не заметили.

– Ладноть, – кивнул Старший. – Лишь бы дотянул он, а это мы всё сделаем.

Посчитав дело решённым, да и время позднее, отбой вот-вот, разошлись по спальням.

Укладываясь на свою койку, Ворон улыбнулся: он-то думал Рыжему помочь сберечь себя, остаться ургором, а получается совсем наоборот. Из-за Рыжего он сам стал нашенским. Смешно. Он так и заснул, улыбаясь, чего с ним не случалось последние лет двадцать, если не больше.

5 день

…темнота и тишина… аж в ушах звенит. Или это от голода? И пить, пить, пить… не проси, не радуй… пить, я уже не могу… о чём ни подумаю, только пить… воды, хоть какой, хоть губы омочить… язык шершавый, царапает нёбо, рот, горло, – всё пересохло, уже ни боли, ни холода, ничего, только пить…

Теперь он дёргался специально, чтобы потерять сознание и не чувствовать жажды, но сил на резкий рывок уже нет, а жажда мучила и в беспамятстве…

– Ты смотри, – надзиратель озадаченно прислушивался к слабому звону пружин, – он ещё и дёргается. Ну, живуч, ну…

Второй надзиратель негромко рассмеялся.

– Нас, пехтуру, так запросто не уделать. Я раз, помню в завале…

– И сколько суток? – язвительно поинтересовался надзиратель. – Не полдекады же. Да ещё без воды. А самое поганое в завале…

– Во-во, – перебил его другой, – я об этом самом. Самое поганое, что мыть, – он носком сапога потыкал ящик, – убирать за ним его дерьмо придётся нам.

– Почему? Потребуй пару баб половчее…

– Запрещено. Это орудие наказания, – говоривший довольно удачно подражал Гархему, – и рабы не должны знать его механизм.

– Думаешь, они в нём разберутся?

– Они, не знаю, а этот, – говоривший снова попинал ящик, – этот элементарно. Он механик классный. В гараже мне говорили, что все хозяйские машины на нём. И переделывать, и доделывать за ним никогда не нужно. Наша выучка, армейская.

– Ага, только эта сволочь на своих ногах за ворота ушла.

Надзиратель рассмеялся.

– Это к Гархему претензии. Он, говорят, парню по затылку пистолетом врезал. Поторопился, конечно, мне врач по секрету сказал, что чуть-чуть парень эту спецуру до ярёмной вены не достал.

– У нас в полку, я тоже помню, был один, зубами айгрина загрыз. Зверь зверем.

– Бывает.

Разговаривая, они вышли из надзирательской, заперев за собой дверь. Две рабыни, увязывавшие в холле свалившиеся с тележки мешки с крупой, переглянулись, и одна из них досадливо сплюнула.

Стоя у окна, Сторрам оглядывал суету людей, машин, контейнеров и тележек на рабочем дворе. Рядом стоял Гархем.

– Вчера были большие потери?

– Не очень, полковник. Товара попортили немного, но треть контейнеров придётся ремонтировать. Погнуты стопоры, свёрнуты колеса, оторваны крючки… Я снимаю Мастака со склада, даю ему трёх подсобников, и пусть чинит. Типун на складе управится один.

Сторрам кивнул.

– Будем надеяться, на этом убытки кончатся. Рыжего выпускаете сегодня?