Страдания среднего возраста (СИ)

— Боже, Тарик, из какого приюта ты усыновил эту сопливую пацанку?

— Что?! Да как ты смеешь?!

— Смею, что умею!

— Девочки!

— Знаю я, что ты умеешь! Невелика наука! Таких умелиц в каждой подворотне по десятку!

— Какие познания жизни улиц! А тебя списали за профнепригодность?

— Ах, ты ж сука!

Девица набросилась на меня, вцепившись в волосы, а Тарик вскочил и заметался между нами. Вдруг он застонал и грохнулся на пол. Мы с девицей замерли. Тарик тоже замер в неудобной позе. Мы переглянулись и расцепились.

— Довела, сука, — и девица дунула на свисающий на лицо локон, который я ей выдрала из идеальной укладки.

— Сама сука! У него сердце слабое и простуда! А ты орёшь! Тс-с!

Я прижалась к волосатой груди Тарика, которую недавно растёрла с водкой и укутала в плед.

— Дышит? — обеспокоенно спросила девица.

— Вроде дышит. Взяли?

— Взяли, — вяло согласилась она.

Мы подняли его с пола и перетащили на диван. Тарик не шевелился.

— Если с ним что-нибудь случится, — с угрозой начала блондинка.

— То виновата будешь только ты, — закончила я, — валокордин есть?

— Был где-то.

— Тащи!

Она бодро убежала за лекарством.

— Тарик, не переигрывай, а то я вызову скорую, и тебя шарахнут током, — шёпотом сказала я, — а могут и укол в попу влепить.

— О, мой ангел! — поднял башку Тарик, — только не ссорьтесь! Она, в общем-то, милая девочка, только ревнивая и невоспитанная. И красивая, правда?

— Я убью тебя сейчас! — замахнулась я на него.

— Вот, нашла! — принесла его жена капли и ложку, — только как поить будем, он же без сознания?

— Переверни его чуть набок. Вот так, — и я ловко сунула ложку в чуть раскрывшиеся губы старого притворщика.

Тот поморщился, но проглотил.

— Может, скорую? — недоверчиво предложила девчонка.

— Валяй. Его заберут и промурыжат обследованиями неделю. Ещё и денег сдерут, а ты будешь два раза в день мотаться к нему с труселями и контейнерами.

Девица замерла от ужаса, а потом начала лупить Тарика по физиономии, приводя в чувство. Чувства в нём живо проснулись, особенно чувство боли, и он перехватил её руку, слюнявя тощие пальцы, как недавно мои.

— Оленька! Дорогая! Ты вернулась?

— Вернулась, — передразнила Оленька, — ты чего придуриваешься?

— А я, кажется, простыл, — закатил глаза Тарик.

— Лучше бы обгорел со мной на море, старый дурак. А так спалился!

— Оленька!

— Да заткнись ты, Казанова кавказская!

И она устало пошла прочь из гостиной.

— Выздоравливай, — и я поцеловала его в лоб, — пока.

— О, мой ангел, — простонал Тарик.

Я вышла на крыльцо огромного особняка. Олечка курила, прислонясь к колонне. Я, кажется, начала понимать, как она оказалась возле Тарика. Она просто прислонилась к нему, так как совершенно не могла стоять самостоятельно.

— Тебя как зовут, реанимация? — окликнула она меня.

— Анжелика.

— Ольга, — и она выпустила мне в лицо струю дыма.

— Он действительно сильно простужен. Позаботься о нём, — сказала я.

— Да придётся. Он мне нужен.

— Тарик всем нужен, — спокойно сказала я.

— Перебьются. И ты перебьёшься.

Я молча пошла к воротам. С детским эгоизмом спорить бессмысленно.

— Слышь, реанимация! А он правда воскрес?!

— Проверь! — через плечо буркнула я.

— Змея!

— Гадюка!

— Не смей сюда таскаться!

— Да ноги моей не будет в этом гадюшнике!

— Ольга Вячеславовна! — позвала её горничная, — вас хозяин зовёт! Ему плохо, кажется.

— Если кажется, то пусть покрестится! — рявкнула Олечка, — а то развёл тут гарем! Султан хренов!

Но сигаретку отбросила и вошла в дом.

— Врача ему вызовите на дом, паразиту!

Я услышала её распоряжение и вздохнула. За Тарика можно было не волноваться. Но вот что теперь будет со мной?

Оказалось, ничего не будет. Уже вечером он мне позвонил, а на следующее утро прискакал, и прощенья просил, и на коленях стоял, и руки целовал, и колье подарил. Ремонт в моём коттедже закончили в рекордные сроки, и теперь он забегал ко мне по утрам на кофе, или заходил вечером на чай, или оставался на один выходной, устраивая страсть с романтикой. Всяческие обсуждения его жён и морального облика он пресёк, проявив некоторую жёсткость. Моё сопротивление в оказании ласк сломил, и я нехотя пополнила его необычный современный гарем.

И вот лето на исходе, и я получаю приглашение на романтический ужин в ресторан, чтобы отметить его пятьдесят третий день рождения.

— А как же семья?

— Ты моя семья, мой ангел. И с ними отмечал, конечно, но с тобой отмечу отдельно. Едем?

— Едем. Только, Тарик, я про день рождения не знала, и у меня подарка нет.

— Ты мой лучший подарок, и это не слова. Ты моё благословение, Лика. Едем.

В ресторане мы оказались в уютном кабинете, отделённом от общего зала тонкими занавесками. Около часа мы наслаждались едой и напитками, беседой и поцелуями. Потом он повёл меня танцевать. Мы с ним с первых дней обнаружили, что мой бюст и его живот при соприкосновении образуют прекрасное целое и отлично сочетаются в танце, и теперь не упускали случая, чтобы не потанцевать.

— Дядя Тарик! Анжелика Николаевна! — раздался над нами тоненький голосок, — здравствуйте!

Мы обернулись. Рядом с нами стояла Лидочка в объятиях моего сына.