Страх

Один из вариантов поиска вывел на сотрудницу Департамента муниципального жилья, где регистрировались все сделки по купле-продаже недвижимости. Межинский ожидал неудачи. Наверное потому, что неудач в жизни все-таки больше, чем удач. В итоге, он ее и получил, но какую-то странную. Как бы в виде лотерейного билета, на котором уже стерты два квадратика металлического напыления и видны одинаковые цифры. Осталось потереть семь остальных квадратиков. Вероятность очень велика, но может так и остаться вероятностью.

Женщина дала Четверику, работавшему под "отмороженного", адрес дачи, который Миус уже успел не только купить одному своему корефану, но и продать. Адрес был подарен умышленно.

А когда "слухачи", контролировавшие по просьбе Межинского ее номер телефона, засекли разговор сразу после ухода

Четверика, в душе как раз и возникло ощущение лотерейного билета.

Абонентом дамы оказалась бабулька-инвалид из коммуналки на Кутузовском проспекте. Она стойко выслушала белиберду: "Передайте папе, что интересовались его собакой", явно записала подряд названные теткой буквы и цифры номера "BMW" и невозмутимо пообещала связаться с папой. "Слухачи" тут же взяли под контроль этот номер телефона, но голоса старушки больше они так и не услышали. Никуда она не звонила, передавать новость о таинственной собаке и номере машины не хотела, и Межинскому показалось, что на лотерейном билете стерли еще один квадратик, и под ним вырисовалась совсем другая цифра. В подъезд напротив ее окон, во двор и на лестничную площадку в квартиру напротив он поставил посты "наружки", но агенты молчали, словно хотели в эту молчанку переиграть старушку.

Обычный городской телефон, звонивший не реже раза в неделю, веселой мелодией напомнил о себе. Межинский не любил его. За время службы в охране президента он так привык к спецсвязи и всему необычному, что простой городской телефон вызывал у него раздражение. Как будто касаясь его, Межинский по частям терял тот налет таинственности и секретности, который ощущал на себе и без которого он бы перестал чувствовать свою значимость на земле.

- Да, - сухо ответил он ненавистной трубке.

- Здравствуйте, Виктор Иванович, - голосом Тулаева отозвался потрескивающий шумами эфир.

- Ну, здравствуй. Есть что-нибудь новенькое.

- Так точно.

- А почему не по спецсвязи?

- Не хочу "святиться".

- Ты что, смеешься?

- Здесь свой мир, Витор Иванович. За тем, что секретно, в десять глаз следят, а обычный разговор никакого интереса не вызовет.

- Ладно, - разговор не нравился Межинскому не меньше, чем телефон.

Трубка упрямо лежала в руке и вытягивала из него налет таинственности. А вместе с ним - и настроение.

- Давай. Только быстро.

- Значит так, - набрал побольше воздуха в легкие Тулаев. - Из трех один выпал. Остались "Ка" и "Дэ". Вероятность "Ка" больше. В личном деле есть одна наводящая запись...

- И что теперь?

- "Ка" имеет абонента в Москве. Или, точнее, двух абонентов. Вот их номера...

Межинский еле успел левой рукой коряво записать их на листке бумаги.

- Что еще?

- Желтые початки есть и у "Ка", и у "Дэ". Их увезут не раньше, чем через неделю.

- У тебя все?

- Так точно.

- В следующий раз выходи по спецсвязи. И никакой самодеятельности. До свидания.

Он хряснул трубкой по телефону и отдернул руку, точно от змеи, которой только что касался. Все оперативники отдела "Т", которых он разослал по базам атомных лодок в эти бесчисленные северные заливы-губы, с истовой службистостью докладывали, что уж один-то подозреваемый но точно есть. И у большинства на борту лодок были "желтые початки" - ракеты с ядерными боеголовками. Не выгружать же их всех из-за одних только подозрений? Конечно, Межинский мог уговорить президента и на такое, но это выглядело бы совсем абсудно. Да и газетчики сразу бы всполошились. Информация ушла бы в эфир и скорее помогла, чем навредила бы Заку.

_

5

Полярный день - это мука для впервые приехавшего в северные края человека. Ночи нет, а спать нужно. Можно, конечно, задернуть шторы, но себя-то не обманешь.

Первую ночь в Тюленьей губе Тулаев еле перетерпел. Вторую ждал со страхом. Часы внутри организма упорно требовали тьмы. Как их обвести вокруг пальца, он не знал.

- Можно? - без стука открыл кто-то дверь.

- Да-да!

Сев на кровати, поверх которой он лежал прямо в форме, Тулаев вбил ноги в туфли, положил на тумбочку скандально известный доклад норвежской "Беллуны" и сразу даже не узнал гостя.

- Детективчик? - смело взял тот доклад и прочел его название на обложке. - А-а, эт-то я уже видел...

Гость был невысок, но крепко сложен, задиристо весел и вообще всем своим видом изображал исчезающий в армии и на флоте тип лихого комсомольского работника. Его чернявые усы, залихватски широкие брови и маленькие губки беспрестанно двигались, точно один раз их когда-то завели и теперь уже ничто не могло их остановить. Такие ребята раньше могли зажигать аудиторию с трибуны за полминуты, выпивать не меньше литра водки в компании и составлять планы работы, которые, воплоти их в жизнь, сдвинули бы Землю с орбиты.