Страх

Вспарывая остальные мешки, облизывая найденное в них и сплевывая, сплевывая, сплевывая, Тулаев определил, что кроме селитры у стены хранились еще три или даже четыре вида удобрений. Два из них оказались почти одинаково солеными, но одно ощущалось на языке горько-соленым, и он выбрал его. Это могла быть бертолетова соль.

Занятия по минно-взрывной подготовке в "Вымпеле" Тулаев не любил больше всего. Преподаватель, чувствуя это, гонял его сильнее других. Шпаргалки у него не проходили ни под каким соусом. Сейчас, у мешков, Тулаев ощутил даже какую-то признательность к преподавателю-садисту. Он ногтями, как заставляли на занятиях, содрал сырой слой с коры, нашел сухие древесные нити, долго щипал их на постеленную на пол куртку. Потом смешал их в мешке с селитрой и бертолетовой солью. Очень важна была точная пропорция, а ему приходилось взвешивать все на ладони. Тулаев не знал, ошибся он в долях смеси или нет, но ему очень хотелось не ошибиться, и это желание постепенно родило уверенность. Второй мешок он заполнял уже смелее. Для третьего он уже не смог найти сухой щепы. По рецептурам, которые они проходили на минно-взрывной подготовке, на замену коре мог пойти сухой мох. Но сухого-то как раз и не было. Остальные мешки он набил смесью селитры и бертолетовой соли. Оттащил наверх, к двери, и забаррикадировал ее так, чтобы ударная волна взрыва была направлена в сторону улицы.

Детонаторов могло быть несколько. От сдавливания до искры короткого замыкания. Для сдавливания, наверно, требовалось перетаскать к двери все остальные мешки да к тому же и их привалить чем-нибудь. Для замыкания нужен был ток.

Тулаев снова поднялся по ступеням наверх, нащупал на потолке жесткие нити проводов, обрезал их стеклом. Отдирая от гвоздей, приблизил концы к себе, сомкнул их и чуть не упал от испуга по ступеням. Провода ослепили искрой. Он быстро развел их в стороны. В глазах на уже привычной черной картине лежал желтый червячок. Тулаев зажмурил глаза, и червячок уполз в тьму, зарылся в нее.

Такой удачи он не ожидал. Скорее всего, в подвале перегорела лампочка, и хозяин просто забыл повернуть рубильник на улице. Почерневший подвал был для него подвалом с уже потухшей лампочкой.

Бережно Тулаев опустил провода в нижний мешок сквозь прорезь. Не дыша, спустился вниз. Лег за укрепление, если таковым можно было считать хилый дощатый заборчик картофельной выгородки, медленно потянул за конец веревки, связанной из лоскутов мешковины. Она напряглась, но ничего не произошло.

Пришлось снова взбираться по ступеням и готовить провода к короткому замыканию. На этот раз он зачистил концы гораздо большей длины. Лег за загородку, перекрестился в темноте и потянул веревку на себя.

42

Взрыв кувалдой врезал по стенам. Тулаев, лежа за деревянной загородкой, встретил удар криком "А-а-а!" Волна ударила по голове, оглушила, но, если бы он не распахнул рта, было бы еще хуже.

Сильнее всего взрыв не понравился стеллажу, на котором

стояли банки. Он рухнул на пол, и грохот лопающихся,

взрывающихся, стреляющих банок перекрыл все остальные звуки.

Казалось, что это сам подвал швыряет в Тулаева банками и со

злости не может понять, почему это деревянный заборчик, так

долго стоящий внутри него деревянный заборчик, скрыл за собой врага и упорно отбивает удары банками, крышками и толстенными огурцами.

Уперевшись рукой в осклизлую стену, Тулаев приподнялся и сквозь опадающую пыль и дым разглядел робкий рассвет. Он сочился сквозь оторванные слева доски двери. Но те, которые были ближе к болту-закрутке, уцелели.

Свет позвал к себе. Скользя по полу, усеянному стеклом, маринованными огурцами, яблоками и зелеными помидорами,

Тулаев добрался до ступенек и, ощущая каждый шаг вверх

тупыми толчками в голове, поднялся к двери. В ушах все еще

что-то звенело, гудело, охало, словно в голове продолжали

лопаться банки. Он очень хотел, чтобы уши помогли ему, чтобы

они уловили хоть какой-то враждебный звук за порогом

подвала, но уши были к нему безразличны. Неужто обиделись за взрыв?

Наверно, это выглядело глупо, но Тулаев все же шагнул за порог. В доме, огромном кирпичном доме, укрытом красивой крышей-козырьком, в окнах вспыхнул свет. Шатаясь, Тулаев пробежал за сарай, стоящий метрах в десяти от подвала, и в ушах появился новый звук. Он прижал пальцы к вискам, зажмурился и только тогда понял, что уши ни при чем. Звук шел не изнутри. В глубине двора хриплым лаем зашлась собака.

Испуг заставил Тулаева выглянуть из-за сарая. Вместо собаки он увидел бегущего от дома мужика в цветных трусах. Он держал что-то в правой руке, но робкие утренние сумерки мешали рассмотреть что же это.

- Чего там, Сашка? - крикнули в спину бегущему от двери дома.

- Почем я знаю!

- Ну, чего?

- Я говорил, его сразу кончать надо! А ты...

Он подбежал к подвалу и, вскинув руку, стал вбивать в его черное нутро пулю за пулей.

"Пистолет!" - в ужасе откинулся за угол сарая Тулаев. В

ушах все еще гудело, шумело, гавкало, и он не успел даже сосчитать, всю обойму всадил мужик в подвал или нет.