Страх

— Они собирались после выборов президента взяться за создание оппозиционной партии. Чтобы было, как на Западе, — две основные партии и обе под их контролем.

* * *

Допрос Зяблицкого я закончил лишь к концу рабочего дня и до того он меня вымотал, что мне едва-едва хватило сил дотащиться до дому. Взглянув на меня, Светлана встревоженно спросила:

— Что случилось, Сережа?!

— А-а-а! Не спрашивай! — махнул рукой, прошел в спальню и не радеваясь лег на кровать. Мне не хотелось нагружать Светлану проблемами, обрушившимися на меня. Через месяц-полтора она станет матерью. Ни к чему ей это. А я уже буду трижды папа. Правда, все дети у меня от разных жен. Но так уж получилось. В мои сорок три, пожалуй, это уже поздновато. Но не в этом дело. Мне, вдруг, страшно стало за будущего ребенка. Сосновские, лебедевы, ельцины, и прочие отморозки отняли у него будущее. Господи! Есть ли где ещё на свете правда и справедливость?! Или их давно отдали в заклан, обменяли на хрустящие тугрики, растреляли в Дагестане и Чечне эти фарисеи, эти оборотни? Похоже, что так и есть. Куда же мы все катимся, господа хорошие?! Неужели же так трудно понять, что на лжи и лицемерии мир долго не продержится. Нет, не продержится. Все мы, господа, катимся к одному концу. И это не версия, это аксиома. Вот Говоров говорит — Создатель. Где же он, его Создатель? Неужели же не видит, что балом давно правит сатана? Или это тоже предопределено стратегическими планами Создателя? В таком случае я не понимаю такой стратегии. Почему обязательно нужно доводить ситуацию до абсурда, позволять бесчинствовать и издеваться над порядочными людьми сатане и его приспешникам?! И почему в этих планах моя бедная Россия должна вновь выполнять роль козла отпущения? За что?! Разве она не спасла мир от татаро-монгольских орд, от коричневой чумы? Разве не она приняла на себя испытание марксизмом и революцией? За что же вновь подвергать её столь тяжкому испытанию?! Да и вообще, как я могу верить в тебя, Создатель, после того, что сегодня услышал?

В спальню вошла Светлана, спросила:

— Сережа, ты будешь ужинать?

— Нет, Свет, не хочу, — ответил. И это было правдой. Я был, если можно так выразиться, пустой. Во мне не было никаких желаний. Не хотелось ни есть, ни пить, ни даже, что интересно, спать. Может быть напиться? Нет, и этого мне тоже не хотелось. Полный мрак, если Иванов даже от этого отказывается.

Светлана присела на кровать и пытливо глядя на меня, спросила:

— Так что же все-таки случилось? Что-то на работе?

— Это для меня слишком мелко. Если я за что и берусь, то начинаю сразу с мировых проблем, — попробовал я отшутиться.

Но не тут-то было. Он сразу же пресекла все мои попытки открутиться:

— Что же произошло?

— Ты знаешь, Света, как-то в юности я прочел стихотворение Новеллы Матвеевой о том, как юный пожарник хочет совершить подвиг, но в городе, как на зло, ничего не горит. Оно заканчивалось строчками, запомнившимися мне на всю жизнь: «А между тем горело очень многое, но этого никто не замечал». А сейчас не просто горит, а полыхает, и не многое, а все. Но мы по-прежнему пребываем в полнейшей беспечности и делаем вид, что ничего не происходит.

— Я так и думала, — серьезно сказала она. — Случилось что-то очень страшное.

Книга вторая: Затмение.

Часть первая: Заложник.

Глава первая: Олигарх сердится.