Страх и сомнение

— Хотя бы, — согласился Дима, — это ж каким сумасшедшим надо быть, чтобы работать большую часть дня за кусок хлеба и бутылку молока. Без возможности развития или трансформации. Даже в перемещениях обезьян больше смысла, нежели в их алгоритмических перемещениях.

— Вы не верите в жизнь равных возможностей?

— Верю, но только не в парадигме антихриста и Вавилона, — Дима поднялся и протянул руку, — а вы пока пользуйтесь плодами цивилизации, кто знает, сколько ещё времени ей осталось.

Он обернулся перед выходом и улыбнулся.

— Достаньте нам оружия, да побольше. Список пришлю в скором времени. Хаос самый прибыльный бизнес…

Вася остался один среди красавиц, в задумчивости и растерянности.

Он давно запасся акциями, облигациями, недвижимостью и вообще, диверсифицировал все возможные риски. В бивалютной корзине были все более-менее обращаемые денежные знаки большинства стран. Вася даже закопал несколько слитков в одном ему ведомом месте. Чем хитрее были спрятаны сбережения, тем сложнее было на него воздействовать. Хотя Вася так и не понял, кто стоит за ширмой шашечного клуба.

Пятничным вечером в пентхаус на двадцать пятом этаже элитной многоэтажки позвонили. Стакан коньяка в руках Васи неестественно подёрнулся, а сам он сконфузился. Может, всё-таки плюнуть на всё и не открывать? Но настойчивые звонки будоражили душу, а труп Смольникова каждый раз всплывал перед глазами.

Наконец, он поставил стакан на стеклянный столик, поправил халат и подошёл к двери. Курьер пытал звонок с усердием следователя.

— Я хорошо слышу, — с претензией открыл дверь Вася, — что у вас?

Курьер протянул конверт, а взамен получил десятку долларов. Неплохо, за пять минут ожидания. Вася захлопнул дверь и с трудом подошёл к столу, будто в конверте был слиток килограмм на двадцать. Но внутри оказалось лишь очередное ничем не примечательное приглашение: "Шашечный клуб. Пушкинская, 250. Воскресенье, 23:00. Н-4"

Никогда ещё он не играл воскресным вечером, хотя данная перемена времени ни на что не должна была повлиять. Нужно было выигрывать, только и всего.

В день игры Вася облачился в смокинг с бабочкой. Новый уровень, как никак. В кармане золотой портсигар с кубинскими толстыми сигарами. Пафосно, но куда же без этого. Лимузин подъехал и, выйдя на улицу, Вася устремил взгляд в небо и представил тысячи цивилизаций, беспорядочно разбросанных по всему небу. Муравей в отдельно взятом муравейнике, отдельно взятого леса, на одном из континентов одного из тысячи миров. Неплохая начальная позиция.

Он сел на удобное сиденье и швейцар закрыл дверь.

Мадам как обычно встретила его холодно и отрешённо. В зале было чрезвычайно мало народу. Редко горящие лампы были разбросаны вдоль стен, будто маяки в океане. Мадам подвела Васю к одному из столиков и удалилась. Коменданта не было, как не было и часов. За стол присел невысокий лысый человек в чёрном одеянии. Он напоминал священника, только взгляд его был холодным и расчётливым.

— Поздравляю, вы дошли до последнего уровня, — неожиданно сказал он приятным низким голосом.

Вася оглянулся. В клубе было запрещено разговаривать, но их никто и не слышал.

— Я вас видел, — сказал он, — тогда, у дерева.

— Верно, — ответил Альберт, — я тоже играю, такова судьба.

— Но почему в воскресенье? Почему нет часов и комендантов, ведь правила…

— Бросьте, правила пишутся для толпы и редко соблюдаются законописцами, — отмахнулся Альберт, — а знаете почему? Потому что без правил быдло уничтожит друг друга. Разве не так? Ну а раз вы здесь, то можете нарушать правила себе во благо, — он усмехнулся, — иначе вы бы не дошли.

Он достал из ящика стола шашки и доску.

— Но хватит слов, — хищническая улыбка бросила Васю в холодный пот, — вы же сюда играть пришли.

Он разложил фигуры, Васе достались белые. Тёмная сторона соперника стала ещё мрачнее.

— Прошу, — любезно указал он на доску, — начнём-с.

Вася осторожно подвинул шашку в центр. Уже на первом ходу он перестал чувствовать уверенность.

— Человеческая душа всё равно, что шашечная партия, не так ли, — пробормотал соперник, делая ответный ход в центр. Его длинные ногти были покрыты чёрным лаком.

— Не знаю, не знаток душ, — вскользь бросил Вася, пытаясь сосредоточиться.

— Ну а как же, — продолжил человек в чёрном, — однажды выбившаяся в дамки шашка тащит за собой всё родовое племя, — он аккуратно подвинул чёрную фигуру в угол, — неважно, достойны ли или недостойны, все сгодятся в солянке власти и разврата. Не по таланту отбираются на вершину, а по связям и родству.

— И что в этом такого, — отрешённо заметил Вася, — испокон веков всегда так было.

— Верно, — задумчиво пробормотал собеседник, — в итоге ни одна цивилизация не пережила уз родства.

— Синусоида развития давно известна, — вздохнул Вася, — первое поколение завоёвывает, второе строит, третье удерживает и наращивает, четвёртое становится терпимым и толерантным, а пятое тупеет и развращается.

— Но тогда какой смысл развития и какой путь человечества? — не унимался Альберт.