Страна чудес без тормозов и Конец Света

– Вот видишь, – повернулся я к толстушке. – Что я говорил!

В ожидании супа и сэндвича я решил занять время чтением «Супоцу Ниппон»[77], забытой кем-то на соседнем стуле. Читать спортивную прессу – занятие бессмысленное, но все лучше, чем ничего. Дата выпуска – второе января, воскресенье. Прогноза погоды не было, но довольно подробно описывалось состояние трассы на ипподроме: к вечеру дождь может кончиться, но завтрашние скачки, скорее всего, пройдут в тяжелых погодных условиях. На стадионе Дзингу состоялся бейсбольный матч. «Якульт» проиграл «Тюнити»[78] со счетом 6:2. О том, что прямо под стадионом Дзингу свили гнездо жаббервоги, не знала ни одна живая душа.

Толстушка вдруг потребовала у меня первую страницу. Я раздербанил газету и отдал ей целый лист. Заголовок, который ее привлек, вопрошал: «Глотанье семени: секрет омоложения?» А сразу под ним – «Как меня посадили в клетку для канареек и изнасиловали». Как можно изнасиловать кого-либо в клетке для канареек, я представлял с трудом. Разве только очень мудреным способом. Я бы такого и в страшном сне не придумал.

– Тебе нравится, когда у тебя глотают семя? – вдруг спросила толстушка.

– Да как-то... все равно.

– А знаешь, что тут написано? «Большинство мужчин любит, чтобы женщины глотали их семя. Ибо в эти секунды мужчина утверждается в своем главенстве над женщиной, а она, принимая это, совершает древнейший ритуал».

– Ну, не знаю... – пожал я плечами.

– А у тебя когда-нибудь глотали семя?

– Не помню. Вроде нет.

– Хм-м! – протянула она и снова уткнулась в газету.

Я познакомился с битвой за рейтинг между Центральной и Тихоокеанской бейсбольными лигами.

Принесли наш заказ. Мы выпили по супу и сжевали сэндвич, разделив его пополам. Во рту остался вкус обжаренного хлеба, ветчины и яйца. Я вытер салфеткой губы, а потом вздохнул. Так глубоко, наверно, вздыхают только пару раз в жизни.

Выйдя из супермаркета, мы стали ловить такси. От нашего вида шарахались прохожие, и машину поймать удалось далеко не сразу.

Таксист оказался молодым парнем с волосами до плеч. Здоровенный магнитофон на сиденье рядом наяривал какой-то хит из «Полис». Я прокричал водителю, куда ехать, и откинулся на спинку сиденья.

– Эй, а чего вы такие грязные? – спросил водитель, оглядев нас в зеркальце.

– Мы подрались, – сказала толстушка. – Прямо под дождем.

– Во даете! – восхитился он. – Видок у вас – полный вперед. На шее знаете, какой синячище?

– Знаю, – ответил я.

– Ну и ладно. Мне по фигу...

– С чего бы?

– А я вожу только тех, кто любит рок. Даже если они грязные. Лишь бы вместе оттягивались. «Полис» любите?

– Неплохо, – вежливо ответил я.

– Фирма мне говорит – ты, типа, не вздумай такое крутить. Ставь, говорит, только отечественную попсу. Представляете? В моей тачке – «Матти» или Мацуда Сэйко... Сдохнуть легче! Вот «Полис» – это я понимаю. Целый день можно слушать, и не надоест. Или регги, тоже неплохо. Любите регги?

– Вполне, – отозвался я.

Доиграл «Полис», и водитель поставил нам концертник Боба Марли. Вся его приборная доска оказалась завалена кассетами. Но я слишком устал и слишком хотел спать. Я не мог «оттянуться» по рок-н-роллу – хотя в душе и благодарил парня, что согласился нас подвезти. Из полудремы на заднем сиденье я рассеянно наблюдал, как водитель стискивает руль и подергивает плечами в такт музыке.

Когда мы подъехали к моему дому, я расплатился, а затем протянул ему тысячу иен чаевых[79].

– Это вам на кассеты.

– Класс! – обрадовался таксист. – Надеюсь, еще встретимся?

– Непременно, – кивнул я.

– Я, кстати, почти уверен: лет через десять во всех такси будет играть сплошной рок-н-ролл! Как считаете?

– Хорошо бы, – сказал ему я.

Хотя сам был уверен в обратном. Джим Моррисон[80] умер куда больше десяти лет назад, но такси, в котором крутили бы «Дорз», мне еще ни разу не попадалось. Какие-то вещи на этом свете меняются, а какие-то – не меняются никогда. Музыка такси – как раз из второй категории. Еще в эпоху тотального радио в такси всю дорогу крутили бескрылый японский попс, безмозглые ток-шоу и трансляции бейсбольных матчей. Из динамиков в универмагах во все времена журчал оркестр Раймона Лефевра, в пивных барах ставили польку, а во всех торговых кварталах чуть не с ноября крутили рождественские мелодии «Венчурз». Так уж заведено.

Мы поднялись на лифте. Моя дверь была по-прежнему сорвана с петель, но кто-то заботливо приставил ее на место – так, чтобы казалась закрытой. Не знаю, кто это был, но сил ему было явно не занимать. Я отодвинул железную плиту, как кроманьонец – камень в пещеру, и впустил толстушку внутрь. Затем, уже изнутри, придвинул дверь на место – так, чтобы нельзя было заглянуть снаружи, – и для пущего спокойствия накинул цепочку.

В квартире царил идеальный порядок.