Страна чудес без тормозов и Конец Света

– Во-первых, – ответил Коротышка, – если сообщить об этом народу, начнется национальная паника. Ты только представь: люди вдруг узнаю́т, что прямо у них под ногами копошится какая-то мерзость. Кому это понравится? Во-вторых, воевать с жаббервогами – гиблое дело. Хоть все Силы Самообороны в тоннели под Токио загони. Подземелье, где не видать ни зги, для них – дом родной. Война была бы слишком кровавой и слишком непредсказуемой… И еще одно. Эти твари устроили себе огромное гнездовье прямо под Императорским дворцом. Так что никто не помешает им в любую ночь выползти на поверхность и утащить с собой вниз хоть всю императорскую семью. Случись такое – Япония перевернется с ног на голову, согласен? Поэтому правительство не рыпается и делает вид, что ничего не происходит. Тем более, что жаббервоги, если с ними договориться, – идеальный союзник. С которым не страшны ни войны, ни государственные перевороты. И который выживет даже после ядерной катастрофы. Впрочем, на сегодняшний день с жаббервогами еще не договорился никто. Людям они не доверяют и ни с кем на поверхности сотрудничать не хотят.

– Но я слышал, жаббервоги сговорились с кракерами? – вставил я.

– Да, ходят такие слухи. Но если даже и так, то, скорее всего, ненадолго. Просто им зачем-то на время понадобились кракеры. Сама мысль о том, чтобы жаббервоги и кракеры заключали какой-либо постоянный договор, слишком абсурдна. Не стоит обращать внимания.

– Однако жаббервоги украли Профессора...

– И это мы слышали. Но подробностей пока не знаем. Не исключено, что Профессор сам это инсценировал. Когда каждый старается обвести других вокруг пальца, любые слухи можно трактовать как угодно.

– Но чего Профессор хотел?

– Профессор вел совершенно оригинальные исследования, – сказал Коротышка, разглядывая зажигалку с разных сторон. – Соперничая и с Системой, и с Фабрикой одновременно. Кракеры старались опередить конверторов, конверторы пытались вытеснить кракеров. А профессор обособился – и создал технологии, способные перевернуть мир. Для этого ему понадобился ты. Заметь, не абстрактный конвертор для обработки данных. А лично ты.

– Лично я? – переспросил я удивленно. – Но у меня – ни талантов, ни выдающихся способностей. Обычный человек из толпы. Из-за таких, как я, мир не переворачивается. Зачем я ему?

– Вот на этот вопрос мы пока не нашли ответа, – произнес Коротышка, вертя в пальцах зажигалку. – Есть догадки. Но ответа нет. Годами Профессор работал, ставя свои эксперименты именно на тебе. И постепенно подошел к финальной стадии исследования. Но ты об этом даже не подозревал.

– То есть, вы ждали, когда завершится эта финальная стадия, чтобы потом прибрать к рукам и меня, и результаты экспериментов?

– В общем, да, – кивнул Коротышка. – Но, как назло, в небе сгустились тучи. Кракеры что-то пронюхали и зашевелились. Волей-неволей приходится торопиться и нам.

– А Система об этом знает?

– Нет, Система пока ничего не заметила. Кроме, разве, того, что вокруг Профессора начинается какая-то возня.

– И кто же такой Профессор?

– Несколько лет Профессор работал в Системе. Работал – не так, как работаешь ты, выполняя, что прикажут. Он занимал большой пост в Центральной лаборатории. Его специальность – ...

– В Системе? – перебил я. Разговор становился все запутаннее. Я был чуть ли не главной его темой, но по-прежнему не понимал ни черта.

– Да, – кивнул Коротышка. -твой коллега. Просто вы не пересекались по работе. Не говоря уже о том, что Система – огромная организация, помешанная на секретности. Что конкретно в ней происходит – по большому счету, знают только несколько человек наверху. В итоге левая рука не знает, что делает правая, а один глаз видит совсем не то, что другой... Проще говоря, слишком много информации, с которой никто не может справиться в одиночку. Кракеры пытаются эту информацию украсть, конверторы стараются ее уберечь. Но, так или иначе, организация слишком громоздка и сложна, чтобы кто-либо мог удерживать весь поток данных под контролем… В такой ситуации Профессор уходит из Системы и начинает собственные, независимые исследования. Знания его огромны. Он – специалист высшего класса в нейрохирургии, биологии, палеонтологии, психиатрии и любой области, касающейся человеческого мышления. Можно сказать, редчайший тип гениального ученого-универсала эпохи Возрождения, живущий в наши дни...

Я вспомнил, как объяснял старику про стирку и шаффлинг, и мне стало не по себе.

– Почти все конвертационные системы, которыми вы пользуетесь, созданы этим человеком, – сказал Коротышка. – Грубо говоря, вы – муравьи, которые живут и работают по заданной им программе. Уж извини, если тебя обижает такое сравнение.

– Да нет... Не обижает.