Страна Лимония

Расходились поздно, когда муэдзин в соседней мечети последний раз призвал правоверных совершить намаз. Перед сном Герман вышел на скрипучий балкон. Светила яркая луна, отражаясь серебром в бурунах и водоворотах горной реки. Гортанно перекликались ночные птицы. Шумом и визгом заходились какие-то неведомые животные. Было ещё тепло, но лёгкий парок от дыхания оседал влагой на его «монарших усах». Герману вдруг захотелось сложить первые в своей жизни стихи. Его всего корчило в незнакомых доселе поэтических муках, пока остывающая сталь автомата не остудила возвышенного пыла. В голове ещё вертелись немудрёные рифмы типа «луна — война», «весна — красна», когда под лёгкий ветерок с гор пришли воспоминания. Герман впервые по-настоящему заскучал по дому. Даже неустроенная коммуналка казалась ему уютным уголком такой нереальной прошлой жизни. Он знал, что обязательно вернётся домой, но почему-то хотелось подразнить себя мнимыми и реальными опасностями. «А вдруг на той горе, что тёмным пятном выплывает из ночи, притаился враг, и он, злорадно ухмыляясь, ловит меня на мушку», — размечтался молодой человек. Несостоявшийся поэт так отчётливо представил одинокого душмана, прильнувшего к прикладу автомата, что на мгновенье ему стало страшно. Он напряг зрение и стал пристально вглядываться в предполагаемое место укрытия таинственного стрелка. Вдруг именно там, куда он смотрел, на секунду вспыхнул огонёк. Через секунду — ещё раз. Герману стало не по себе. «Ну и пусть! А я не уйду!» — запальчиво подумал он и для пущего эффекта зажмурил глаза.

«Бах!!!» — разорвал ночь сухой выстрел. «Криндец! Накаркал!» — ударила волной ужаса скоротечная мысль. Герман мешком свалился на балкон, перехватывая автомат.

«Та-та-та!» — застрочил пулемёт. Огненные трассы, вырвавшись, казалось, из-под ног, веером ушли в сторону, где ещё мгновение назад вспыхивал призрачный огонёк. На всякий случай Герман передёрнул затвор автомата и уставился в темноту. Снова прозвучал треск одиночного выстрела, а затем новая трасса легла тонким светящимся мостиком через реку. «Это же наши стреляют, — догадался лежащий каскадовец, — наверное, то же что-то заметили». И он посмотрел вниз. Левее, в десяти метрах от входа за каменным бруствером копошились двое. Чёрный силуэт пулемётного ствола медленно сканировал узкий сектор обстрела. Герман встал, забросил оружие за плечо и уже было собирался вернуться в дом, как из дверей вышел хозяин в широких белых одеждах, вежливо и с почтением обошёл русского и, свесившись с балкона, что-то гортанно прокричал. «Саист, команд`он-саиб»! (есть, господин командир!) — ответили на посту, и ствол пулемёта замер. «Шаб ба хейр» (спокойной ночи), — приложив правую руку к груди, с низким поклоном произнёс он.

Оставшись один, Герман снова почувствовал неистребимое желание остаться здесь, в этом сказочном мире, где могучие джинны охраняют покой, а верные нукеры готовы сложить свои головы, отражая происки коварных ночных троллей. Боясь растрясти эту сказочную кашу в своей голове, Герман вернулся в «замок» и поспешил возложить голову на подушку.

Надеясь на продолжение сказки во сне, он серьёзно ошибался. Сны были бестолковыми и не в тему. Сначала он стоял в длинной очереди за сосисками, но так и не успел до закрытия магазина. В следующей серии — уже ехал с семьёй в Сочи, но дважды опаздывал на поезд, а, приехав с опозданием на курорт, нашёл свою жену в объятиях Сергея Крестова.

«Что за чёрт! — поднимаясь с постели, проворчал Герман. — Крест с моей женой даже не знакомы». Но тут его внимание отвлекло что-то живое, запутавшееся в волосах на его груди. Прихлопнув тварь, он чиркнул спичкой и приблизил пойманное насекомое к свету. Клоп! Эту гадость он не видел со студенческих лет. Пришибленное насекомое ещё шевелило конечностями. Предав его огню, невыспавшийся охранник вышел на балкон. Сказка кончилась. Вспыхнувшие розовым цветом отроги заснеженных гор освещали вполне реальную картину небольшого поселения, зажатого с обеих сторон крутыми заросшими лесом склонами. Внизу уже сновали афганцы, скрипели гружёные двуколки, лаяли собаки, блеяло стадо баранов, выходящее из загона. Напротив, через речку, у длинного ангара двое мужиков делали зарядку. «Советники», — догадался Герман. Он спустился вниз, позавтракал остатками ужина и стал дожидаться выхода своих.

В обед был запланирован митинг общественности провинции Нуристан с участием душманов, пожелавших спуститься с гор и послушать республиканское руководство. На зелёной лужайке с половину футбольного поля уже была сооружена трибуна с помостом для гостей, а перед ним собраны со всех сторон стулья, табуреты, плетёные лежанки и даже фанерные короба из-под американской гуманитарной помощи.