Страна мыслителей

Бровастому - автокатастрофа, вице - у того, кажись, давление

ни к черту, - стало быть, удар, Моему лучшему другу, право,

зачем я его пригласил, он ведь действительно мне друг.

Ладно, его в последнюю очередь.-Может к тому времени

Бог смилостивится над ним и заберет его к себе -и без моего

участия. Ну, и последнему, ведь он тоже умом недалек. А

может, наоборот, потому-то ничего и не предложил, что

умен. Хм, интересная мысль! Так что же последнему? Ба, да

он же яхтсмен. Итак, последнему смерть под парусом!

Кажись, и книга есть с таким названием. Ну, вот, кажется, со

всеми разобрались. Теперь остается одно – установить сроки, хотя бы приблизительные. Ведь нельзя же всех сразу в один

присест, а хорошо бы. Так, Профштейн должен угробить

брата где-то к 25,-а; сегодня, сегодня только 12. Так, время

еще есть, но надо все оформить так, чтобы эти свиньи ,

ничего; не почуяли. Придется начать с самых старых, то

бишь, с бровастого. Угроблю его 14-го. Пожалуй, лично

займусь этим. Я ведь, ох как, понимаю в машинах. Так все

устрою, что ни один эксперт не докопается, а эти ничего и не

поймут. Подумают, старый был, взял да и умер. И все же, не

ошибиться бы. Может и вовсе, не убивать их, может и не

продадут. Да нет, как говорится, береженого и Бог бережет. А все-таки какая морока! Вдруг один из них не выдержит

напряжения . Ведь не дураки же, могут и понять, что я

собираюсь их ликвидировать. Не выдержат, да и сообщат в

полицию. Тогда дело может осложниться. Итак, что же

делать, что все-таки предпринять? Убивать или все же не

убивать?

Инспектор Шон не верил своим ушам. Такой уважаемый

человек и смог пойти на такое. Нет, этого не может быть, и

- 357 -

все же, что-то внутри его упрямо нашептывало ему, что

человек не врет, незачем ему врать.

- Так что же прикажете делать? - обратился к Шону

посетитель, закончив свой рассказ.

- Право, не знаю, но что-то делать надо. Только что?

3наете что, - помолчав, добавил инспектор, - я думаю игра

гораздо азартнее, чем вы думаете. Я, полагаю, одной жертвой

здесь не обойдется.

- Вы думаете, что свидетели соглашения тоже будут

ликвидированы?

- Я не хочу вас пугать, но, думаю, что да.

Лишь только до посетителя дошел смысл сказанной

инспектором фразы, как он неожиданно побелел как мел и

закатив глаза, как это часто бывает при сильном потрясении, упал в обморок.

Инспектор Шон не мог поверить своим глазам. Некролог на

последней странице «Тайм» гласил: «Сегодня 15 сентября

скоропостижно скончался от инсульта глава корпорации

«Иванов и сыновья» Петр Иванов». Как же так? Ведь, если

кто и должен был умереть, так это Федор Иванов, но уж

никак не Петр. В этот миг инспектор был более, чем

поражен. Версия казавшаяся такой бесспорной, лопалась как

мыльный пузырь. Или же коварный Петр Иванов оказался

жертвой еще более коварного и жестокого, чем он, человека. Выходит, что так. А кто же перехитрил Петра?

Но не только инспектор Шон был поражен смертью Петра

Иванова. Профштейн был поражен не менее его. Да и трое

оставшихся в живых свидетеля тоже были отнюдь не

безучастны к происходящему. Один из этой четверки не без

злорадства отметил, что хотя инспектор был прав, что одной

жертвой в этом деле не обойдется, но все же и он не мог

знать, что второй жертвой, и наверно последней, окажется

сам Петр Иванов.

Разгадка пришла к инспектору Шону внезапно, как гром

среди ясного неба. Все оказалось чертовски просто.

Классическая схема: убил тот, кому выгодно. А кому

выгодно? Только одному человеку - брату Петра - Федору

Иванову. А почему выгодно? Это уже другой вопрос. Но

- 357 -

инспектор Шон верил в свои силы, он знал, что ответит и на

этот вопрос. Действительно, инспектор оказался прав, помог

как обычно случай. На одном из повторных допросов один из

свидетелей обмолвился о том, что старый Иванов, отец

братьев, имел, как некоторые очень богатые люди, одну

дурную особенность - он постоянно переписывал свое

завещание. И до сих пор неизвестно, последнее ли из ник

досталось его сыновьям. Так вот в чем дело. Инспектор начал

искать, а искал он так, как только он один и мог искать.

3авещание было найдено, вернее было бы сказать, изъято, у

Федора Иванова во время обыска. 3авещание гласило

следующее: «Я, Иван Иванов, находясь в здравом рассудке,

объявляю свою последнюю волю. Все мое имущество я

завещаю моим сыновьям Петру и Федору. Соответственно

Петру - 80 , Федору - 20 , а не 55 и 45 , как было ранее. 12.07.64 г. Иван Иванов».

И хотя улики были казалось на лицо, Иванов упорно отрицал

свою причастность к убийству брата. На вопрос почему же

он скрывал завещание, неизменно отвечал вопросом, а как

поступили бы вы, ведь состояние-то огромное. И все же

избежать наказания Иванову не удалось, так как

позже выяснился еще один его просчет. Напомним

первый просчет – не уничтоженное завещание. Вот

как это произошло.

На очередном допросе Профштейн, тот самый, неожиданно

протянул инспектору листок бумаги. Ту самую записку,

которую он обнаружил вернувшись с бриффинга, в ящике

своего стола. Записка очень заинтересовала инспектора. Со

свойственной ему наблюдательностью он обнаружил, что