Страна ночи

Я представила, как Финч где-то далеко вспоминает меня прежнюю, лучшую. Представила, как Элла спит на диване и ей снится домик у красных скал, где можно увидеть рукав галактики с заднего двора.

– Ты сказала, – осторожно начала я, – что я должна быть уверена.

– Не вздумай, – тут же перебила она.

– Соф. Я даже домой пойти не могу. Кто-то пытался убить меня и может попытаться снова. И я все время делаю ей больно. Маме. Раз за разом. Не нарочно, конечно, но какая разница? После всего этого, когда я все выясню, мне, наверное, придется уйти. На этот раз по-настоящему. Распрощаться с Сопредельем.

Она кивнула, и на мгновение мне даже показалось, что она понимает. Но тут же ее губы по-кошачьи изогнулись.

– Ты что, правда не понимаешь? Сопределье – это же не страна, это мы. Куда ни пойдешь – там и будет твое Сопределье.

Она вслух сказала о том, чего я боялась, и это меня разозлило.

– Я здесь выросла. Вся моя жизнь прошла здесь, все детство.

– А сколько жизней ты прожила в Сопределье? Не один десяток? Думаешь, ты особенная – только потому, что кто-то в этом мире тебя любит? Это еще ничего не значит.

– Именно это и значит, – огрызнулась я. – В этом и есть смысл существования всего этого мира, черт бы его побрал.

– Это не наш мир.

– Не твой.

Подошла официантка с кофейником, посмотрела на нас, склонившихся друг к другу через стол, и снова отошла.

– Ты сказала, что у меня есть выбор, – прошипела я. – Сказала, что мне самой решать.

– Верно. И ты решила.

– Я чуть не убила человека. А здесь это не шутки. Я видела мертвую девушку в ванне, замороженную. Изуродованную. Меня саму чуть не убили. Тебя не волнует, что я могла умереть? А я-то думала, ты моя подруга!

Она резким движением схватила меня за руку повыше кисти.

– Я и есть твоя подруга. Да, подруга, мать твою, и, между прочим, единственная. Свинья ты неблагодарная.

Я попыталась вырваться, но она стиснула мне руку еще крепче, так что у меня все кости выгнулись, словно прутики.

– Ты спрашивала, что я делаю всю ночь. А ты себя спроси, что мы все делаем. Дафна, Робин, Дженни и остальные – думаешь, сидим и размышляем, кто мы такие и как нам жить? Бегаем по дурацким грошовым подработкам, как ты? Тебе и в голову не приходит, что мы пользуемся своими возможностями, и живем на всю катушку, и веселимся, когда захотим, потому что можем? У нас нет матерей, нас никто не ждет дома с чайником свежего чая. Мы не жили здесь столько лет, у нас нет прошлого в этом мире – и будущего тоже нет.

Она наклонилась ко мне так близко, как только могла дотянуться через стол. Глаза у нее были бездонными – в них не было ничего, только пустота, пустота, пустота…

– Я никогда не стану старше ни на год. Смерть никогда не придет за мной. Я просто сгнию. Я уже чувствую, как эта гниль подступает ко мне. Начнет отсюда. – Она показала себе на лоб, потом на сердце. – Я вся почернею, а потом покроюсь зеленью. У меня ничего нет в жизни, только времени сколько хочешь, и все равно мне некогда метаться между двумя стульями и жалеть себя, бедняжку. У тебя есть столько всего, чего нет у нас, а тебе все мало и мало?

Я ничего не сказала, и она с отвращением откинулась назад. Цапнула нетронутую вафлю с моей тарелки и выскочила из кабинки.

– Спасибо за завтрак.

Я смотрела ей вслед. Я не могла шевельнуться, не могла придумать, что сказать. Сидела в режущем свете ламп, вдыхала запах картофельных оладий, кофе и горячего теста и вспоминала тот день, когда узнала ее историю. Узнала, что она бессмертна.

Мы лежали на траве в Проспект-парке, в зыбкой тени ниссы. Это был один из тех бесконечных вечеров поздней осени, дышащих то прохладой, то холодом, когда все вокруг уже на грани увядания, но еще не утратило яркости. И я была счастлива. Просто, непритязательно счастлива. Час за часом проплывали мимо, а я лежала рядом с Софией, моим первым настоящим другом, не считая Финча и разных временных подруг, с которыми меня связывал случай – соседство по квартире, обеденный перерыв в одно и то же время, общая потребность в защитном социальном прикрытии. Я чувствовала себя по-настоящему в своей тарелке.

– Собаки в колясках, – говорила София. – Свидания после телефонного знакомства. Купоны.

Она перечисляла «всякую земную хрень», которая казалась ей бессмысленной – просто чтобы меня рассмешить. Перевалив за второй десяток («Гамбургеры из автоматов! Какой смысл?»), она вдруг умолкла и молчала так долго, что я подумала – уснула. Но она заговорила снова.

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

Голос у нее был таким серьезным, что я приподнялась и хотела сесть.

– Нет. Я буду рассказывать, а ты лежи.

Я снова легла. Я слышала, как ее пальцы перетирают в труху опавшие листья, как воет ветер, подражая шуму океана.

– Я хочу рассказать тебе свою сказку. О том времени, когда меня звали Ильза, и о той ночи, когда я влюбилась в Смерть.

Я смотрела вверх, на дрожащие листья, на просветы пасмурного неба между ними, и слушала.

18