Страницы любви Мани Поливановой

Береговой сорвался с места, позабыв про наушники, моментально удушился в шнуре, который поволокся за ним, чертыхнулся, швырнул наушники, ринулся в коридор и распахнул дверь.

И сглотнул.

На площадке стояла Марина Покровская, писательница, и еще какие-то знакомые люди. За ее спиной происходило движение – ухватистые иностранные рабочие таскали в соседнюю квартиру мешки с цементом. По двое рабочих на один мешок – так у них выходило.

– А-а-а… это вы?! – проблеял Береговой. – Я думал, шутка такая.

– Какие там шутки! Чего вы заперлись и не открываете?

– А я… не слышал ничего. Я в наушниках всегда… у меня музыка…

Покровская протиснулась мимо него в квартиру – он посторонился, и следом потянулись те самые знакомые люди, что приехали с ней.

Береговой опять запустил пятерню в волосы.

Чего происходит-то, а?!

– А вот я в наушниках никогда не сижу! – заявила Покровская, как будто приехала сообщить именно это. – Ботинки снимать или так можно? Я на полную мощность динамики врубаю, и мне отлично! Но у меня стены толстые, а у вас, ясный пень, особенно не врубишь – весь ваш терем-теремок завалится! В смысле, дом! Это Алекс Шан-Гирей, вы знакомы?..

Береговой, не отводивший от нее глаз, спохватился и оглянулся на вошедших.

Она привела с собой нового заместителя и еще Митрофанову – главного врага!

Да что такое происходит?!

– Мне нужно с вами поговорить, – помолчав секунду, негромко сказал новый зам. – Я попросил Маню… Марину Алексеевну, и она любезно согласилась нас привезти.

– Да-а! – громко подтвердила Покровская уже из комнаты. – Я вообще сама любезность! Слушайте, уважаемый, а мебели у вас в принципе нету? То есть сидеть не на чем?

Береговой разозлился – что за бесцеремонность!..

– Я не ждал гостей, – тоже очень громко сказал он, помрачнел и добавил: – И не приглашал!

– Хороший гость не ждет, когда его позовут, – отозвалась Покровская. – Хороший гость сам является. А еды тоже нету?..

– Здравствуйте, господин Береговой, – ни с того ни с сего церемонно поздоровалась Митрофанова. – Извините нас за вторжение. Мы ненадолго. Мы на самом деле пытались предупредить вас о нашем приезде, но…

– Вы трубу не брали! – прокричала Покровская. – Катюнь, не скули, я ему уже все объяснила! И что за китайские церемонии?! Вы же почти родные! Ты его почти уволила, а он тебя почти побил!

– Никого я не бил!

– Я так и сказала! Это две большие разницы, побил и почти побил! Улавливаете нюанс?..

– Маня, угомонись, – сквозь зубы процедила Митрофанова, и Береговой вдруг с удивлением обнаружил, что она покраснела – из-за высокого ворота черного свитера поднялась краска и залила щеки и уши.

Уши были изящные, и в каждом почему-то по три серьги. Не по одной, как положено, а именно по три. Всего шесть. Странное дело!.. Она же не панк и не байкер!..

Береговой некоторое время рассматривал ее уши. Вдруг спохватился, смутился – ей-богу! – отвернулся и наткнулся взглядом на Шан-Гирея, который, похоже, чего-то выжидал.

– Я собирался приехать один, – помолчав, сказал Алекс. – Но мне не удалось.

– Еще бы! – фыркнула Покровская. – Ну, гости дорогие, проходите!.. Чего вы в коридоре толпитесь?.. – Она неожиданно взяла Шан-Гирея за руку и потащила за собой. – Пойдем, я тебе покажу, какой у него комп! Это не комп, а просто праздник какой-то!..

– Наша Маня, – объяснила Митрофанова вслед писательнице, утащившей нового зама в комнату, – фанат современных технологий. Компьютеры ее страсть. Она их обожает.

– Компьютеры обожает? – не понял Береговой, всю жизнь работавший именно с ними. – Покровская обожает компьютеры?!

– Ну, не только компьютеры. Еще бриллианты, собак, туфли на шпильках и…

– Она любила пирог с яблоками, статных мужчин и имя Роланд! – во все горло объявила из комнаты Покровская. – Можно мне мандарин?.. От вас не убудет, тут целая сетка!

– Маня, не шуми, – негромко попросил Шан-Гирей.

– А что такое? Где-то здесь спит младенец? Владимир, у вас есть поблизости спящий младенец? И можно мне мандарин?..

– Тебе почистить? – спросил зам.

– Я сама почищу.

Когда совершенно сбитый с толку Береговой суетливо протрусил в свою собственную комнату, показавшуюся ему с непривычки заполненной людьми, он увидел, что они оба – и писательница, и новый зам – таращатся на его монитор. Зам отщипывает дольки мандарина и подает ей по одной, а она смешно жует, и на всю комнату пахнет Новым годом.

– А что это у вас там? Признательные показания? – как ни в чем не бывало спросила Покровская, кивнув на монитор, и взяла следующую дольку.

Береговой подскочил и свернул окно, в котором болтался текст, над которым он бился так долго.

– Собственно, об этом я и хотел поговорить, – начал Шан-Гирей и подал писательнице еще одну дольку – она заглядывала ему в руку, как щенок, который ждет угощения. – Я знаю, что вечером в тот день, когда Екатерина Петровна вас уволила, вы приезжали к ее дому. Зачем?..

Береговой с размаху сел на стул.

– Отпираться бесполезно, – прожевав, сказала Покровская. – Алекс вас раскусил.

– Мне не понадобилось никого раскусывать, Маня! – Шан-Гирей казался недовольным.

– Угомонись, – попросила ее и Митрофанова.