Страницы моей жизни

Через несколько минут после моего прихода Кац начал свой доклад. Держа в руках книжку «Цукунфта», он с места в карьер начал разносить меня приблизительно в следующих выражениях: «Какой-то агроном Кроль, ссылаясь на какого-то профессора Кобозева, рисует условия колонизации Биробиджана в самых мрачных красках. Я никогда раньше не слыхал ни имени Кроля, ни Кобозева. Но какую ценность имеют писания Кроля, вы можете судить по следующим цитатам, которые я вам оглашу из статьи его, напечатанной в американском журнале «Цукунфт». И процитировав несколько строк, он придрался к какой-то опечатке и разыграл на ней целую симфонию. А опечатка была досадная: в русском тексте (статья была переведена с русского на идиш) было сказано, что в Амурской области в течение лета выпадает 525 миллиметров дождевых осадков, а в напечатанном на идише тексте слово миллиметров было пропущено, и по контексту получалось, что в Амурской области в течение лета выпадает 525 дождей. «Слыхали ли вы что-нибудь подобное? – воскликнул Кац. – Такую нелепость может написать только совершенно невежественный или недобросовестный человек». Еще несколько цитат привел он, перевирая их смысл, издевался над Кролем, вызывая аплодисменты и общий хохот.

Я слушал Каца и обдумывал свой ответ ему. Расправившись с бедным Кролем, Кац стал с жаром расписывать, какие замечательные успехи сделала в Биробиджане еврейская колонизация и какие блестящие перспективы открываются перед нею в будущем. Заключив свой доклад демагогическим призывом поддержать такое прекрасное начинание, как создание на Дальнем Востоке еврейской республики, он сел, видимо, очень довольный произведенным им эффектом.

– Не желает ли кто-нибудь высказаться по поводу выслушанного доклада? – спрашивает председатель собрания.

Я встаю и прошу слова.

– Ваша фамилия?

– Я автор статьи в «Цукунфт».

На эстраде в президиуме замешательство. У Каца растерянное лицо – он, очевидно, думал, что я в Нью-Йорке, и не ожидал, что я в Париже выступлю его оппонентом. Публика как будто притихла и ждала, что будет дальше. Я занимаю трибуну и стараюсь говорить с полным спокойствием. Говорю на идише и говорю плавно, так как к этому времени я вполне овладел этим языком и свободно на нем писал свои статьи для «Цукунфт».

Воспроизвести здесь свою речь я считаю ненужным, да, признаюсь, значительная ее часть изгладилась из моей памяти. Но некоторые ее существенные моменты я помню еще совершенно отчетливо.

– Меня не удивляет, между прочим, – заявляю я, – что г. Кацу мое имя совершенно неизвестно, но я совершенно поражен, что он не знает имени профессора Кобозева, занимавшего в 1923 и 1924 годах весьма ответственный пост председателя краевого исполкома на Дальнем Востоке. И еще более меня удивляет то, что г. Кац, столь интересующийся еврейской колонизацией в Биробиджане и столь, как следует думать, осведомленный в этом вопросе, не знаком с такими капитальными работами, как изданные в Советском Союзе «Труды Государственного научно-исследовательского колонизационного института», в одном из томов коих были напечатаны весьма обстоятельные статьи профессора Кобозева «О колонизационных возможностях Амурской области». И почему-то г. Кац не счел нужным отметить, что моя статья в «Цукунфт» представляет собою только объективный пересказ статьи профессора Кобозева. Ни моих комментариев, ни моих выводов там нет, и я так поступил сознательно. Поэтому все нападки г. Каца направлены не по адресу, они должны быть всецело отнесены по адресу профессора Кобозева, профессора-коммуниста, поместившего свою статью в коммунистическом научном издании. Но слагая с себя ответственность за статью профессора Кобозева, я все же считаю себя обязанным взять его под свою защиту. И мне кажется, что я достаточно знаком с вопросом о колонизационной емкости Амурской области, чтобы доказать правоту профессора Кобозева.

Но прежде всего я вынужден сказать несколько слов о себе. Если мое имя совершенно неизвестно г. Кацу, то оно еще в конце прошлого столетия было хорошо известно сибирским научным работникам и сибирским исследователям. Я не агроном, но я в течение четырех лет изучал жизнь бурят, равно как географические, климатические и экономические условия Забайкальской области. Мои научные работы печатались в изданиях Географического общества, а мой труд об аграрных отношениях в Забайкальской области вышел отдельным обширным томом. Интересуясь специально переселенческим вопросом, я основательно ознакомился с работами экспедиций, обследовавших Енисейскую и Иркутскую губернии, равно как Амурскую область, с целью выяснить колонизационную емкость этих обширных областей, и мои труды по переселенческому вопросу печатались в разных периодических изданиях. И вот мои знания и опыт меня убедили, что сведения, сообщенные профессором Кобозевым о географических и климатических условиях Амурской области и ее колонизационных возможностях, совершенно правильны. Они совпадают с выводами целого ряда исследователей Дальнего Востока.