Страницы моей жизни (сборник)

Семь лет тому назад, благодаря стараниям друзей Н.К.Рериха, я всё же попал в этот институт и получил там неутешительный ответ: макуло-дистрофия неизлечима. И мне всё же предложили через четыре месяца снова посетить институт и выдали на руки амбулаторную карту, дающую право на это посещение. Но обстоятельства сложились так, что через четыре месяца я не мог снова уехать из Казахстана в Москву.

Теперь, спустя семь лет, я решил во что бы то ни стало посетить институт и удалить катаракту. Я надеялся, что мои систематические посылки психической энергии справились с макуло-дистрофией.

В середине лета меня вызвали к междугородному телефону. Звонили калининградские друзья. Они предлагали мне средства для поездки в Москву и предусмотрительно указали адрес, у кого остановиться в Москве, а после того, как я закончу лечение, просили непременно приехать к ним, в Калининград. Я согласился.

Деньги на поездку вскоре были получены и железнодорожные билеты приобретены. Мы дали телеграмму в указанный нам адрес с просьбой нас встретить. Но в день отъезда за полчаса до того, как нам предстояло выходить из дома, принесли телеграмму. В ней сообщалось, что наша телеграмма не доставлена адресату, так как дом и квартира закрыты. Такое известие сильно испортило наше настроение: возникал вопрос, где остановиться в Москве? Но откладывать было нельзя, и мы поехали. Мы, то есть я и Л. (мой секретарь и помощница). Трое с половиной суток, обычно требующиеся, чтобы покрыть расстояние до Москвы, прошли без особых приключений, но всю дорогу нас беспокоила мысль, где остановиться в Москве.

Наш поезд обычно приходил с большим опозданием, и пассажиры попадали в Москву около полуночи. Звонить по телефону в такое время или нагрянуть к кому-либо казалось нам очень нежелательным.

Но на этот раз поезд прибыл на Казанский вокзал немного раньше, в одиннадцать часов вечера. Л. проявила чудеса расторопности при выгрузке нашего обременительного багажа и вывела меня за руку на перрон. И о чудо? К нам подошли две дамы, и одна из них поздравила нас с приездом, пояснив при этом, что нашу телеграмму она получила и будет рада отвести в свою квартиру, как это было предусмотрено раньше. Какие тягота и забота свалились с наших плеч!

Будучи лишённым зрения, я не мог иметь какого-либо представления о квартире (в которой мы прожили 17 дней). По описаниям, данным мне Л., – это была богатая квартира с коврами и обилием книг. В шкафах и на полках лежали полные собрания сочинений классиков и книги многих иностранных авторов. Сама хозяйка являла образец весьма интеллектуальной, начитанной, с ясным мышлением женщины. На другой день она уехала на дачу, оставив нас хозяйничать целую неделю. Как выяснилось впоследствии, встречать нас должны были трое, в том числе экстрасенс И.Л.Мансуров, врач, работающий в одном из учреждений Минздрава, но что-то помешало ему приехать.

Вторая же дама оказалась хозяйкой резервной квартиры, если бы что-то помешало нам поселиться у первой. Заботы далёких калининградских друзей, которых мы в это время даже не знали – простиралась так далеко, что они оповестили о нашем приезде некоторых московских экстрасенсов. На второй день нашего пребывания в Москве они один за другим появлялись у нас.

Второго августа поздно вечером нас посетил Мансуров и дал первый сеанс лечения. Как он проводил его, я могу описать только со слов Л., а я сам могу судить о нём только по ощущениям. Мансуров встал передо мною и протянул руки по направлению к моей голове. С протянутыми руками он то приближался, то отдалялся от меня, не касаясь моего тела. По его словам, он искал границу моих излучений (моей ауры), чтобы на периферии её пустить свой ток. Но этой границы он не находил, чему нашёл объяснение, заключающееся в том, что аура моя превышает обычные нормы и уходит за пределы комнаты. Тогда он направил ток на небольшом расстоянии от меня. Я ощутил его как сильную струю холодного воздуха, пронизывающего мои волосы. Это было сильное ощущение, я испытывал его первый раз в жизни. Оно длилось недолго, после чего Мансуров вступил со мной в беседу, во время которой выяснилось, что хотя он имеет некоторое представление о Живой Этике, нуждается в значительном пополнении своих знаний. Когда я указал ему, что необходимо ознакомиться с содержанием Писем Е.И.Рерих, то он сообщил нам любопытную вещь: представители властей, ведающих идеологией, сказали Мансурову, что никаких писем Е.И.Рерих не существует, а те, которые фигурируют под этим названием, поддельные (?!).

Мансуров спросил нас, можем ли мы пробыть в Москве в течение месяца. Он сказал, что это необходимо, так как ему нужно съездить к кое-кому, живущему за пределами Москвы, и посоветоваться по моему случаю. Он уехал, обещав посетить нас на другой день, но посетил намного позже.