Странная девочка

Она отвела Катю обратно в сенцы, там под рукомойником сама вымыла ей руки и лицо, стянула с неё чулки и заставила вымыть ноги. Потом, приговаривая что-то ласковое и успокаивающее, напоила её горячим молоком с лепёшками.

Постепенно Катя перестала плакать и стала отвечать на вопросы. Прерывисто вздыхая, она объяснила, как Тимочка очутился в Дубках. Когда Катя сказала про двоюродную бабушку, Виктору попало в рот сто смешинок сразу.

— Может, у Пряхиных её тётя живёт? — раздумывала вслух мать Виктора, тётя Паша, — у них старушка сильно приболела. А ты-то, весельчак, не слыхал, к кому там из Ленинграда женщина с ребёнком приехала?

— Да ни к чему мне, у кого старушка заболела, чья там двоюродная бабушка. — Виктор фыркнул. — Да чего там? В Дубки попадём и узнаем. Не тужи, Катя, всё придёт в норму.

На дворе между тем так потемнело от туч, что пришлось зажечь электричество. Ветер затрепал занавески. Тётя Паша закрыла окно. И вдруг грохнуло над самой крышей. Засверкали в окнах зигзаги молний. Хлынул торопливый шумный ливень.

— Пошла катавасия! — с опаской поглядывая на окна, которые то и дело заливало фиолетовым светом, ворчала тётя Паша. — Хорошо, что ты дома случился, Витюша, а не посреди поля с трактором. А уж что Катя из лесу успела добежать, то прямо счастье!

— А когда мы в Дубки пойдём? — несмело спросила Катя.

— Какие сейчас Дубки! Видишь, гроза разбушевалась.

— Никуда твои Дубки не денутся, — успокоил Виктор. — Авось не сбегут от грозы. А чтоб её! Завтра не очень-то попашешь, вся земля разлезется.

Неистово громыхало и сверкало за окнами. Пришлось Кате заночевать в Березняках. На тёплой русской печке, куда уложила её тётя Паша, девочка заснула мгновенно.

ПЕРЕПОЛОХ

После грозовой ночи засияло яркое утро.

Солнце быстро обсушило землю. Тётя Аня выпустила маленького Тимошу погулять в палисадник. Он ходил вдоль скамейки под окном и колотил по ней палочкой. Сама тётя Аня сидела тут же и в открытое окно переговаривалась со старухой Пантелеевной. Пантелеевна помогала по хозяйству пенсионерке-учительнице — Марии Лукьяновне, тёти Аниной тётушке.

— Ка-атя! — нараспев сказал Тимочка.

— Да, да, мой хороший, — отозвалась тётя, не поворачивая головы. — Скучает без сестры, вспоминает часто… Так вы, Пантелеевна, как белые грибы маринуете?

Тима уже не колотил палочкой по скамейке, а стоял, глядя куда-то на забор и указывая пальцем.

— Ка-атя! — повторил он протяжно и вдруг решительно затопал прочь от скамейки.

— В лужу попадёшь! Стой! — Тётя вскочила и поймала Тимочку за рукав пальтишка.

Малыш завертел плечом, вырывая руку. Другую руку с вытянутым пальчиком он протягивал вперёд.

— Ка-атя пи-иехала!

Тётя взглянула в ту сторону, куда так настойчиво указывал племянник, и обомлела.

— Матушки! Да что это?! — закричала она, не веря своим глазам. — Как это? Откуда?

За редким плетнём, прижавшись лицом к кольям, стояла и смотрела на Тимочку Катя в незнакомом тёте платочке на голове. За Катиной спиной стояла какая-то пожилая женщина.

Суматоха в тихом домике Марии Лукьяновны поднялась неимоверная. Все ахали, охали и удивлялись. Вопросы и восклицания тёти прямо-таки оглушили Катю, обнимавшую Тимочку. Не дождавшись ответа на один вопрос, тётя задавала другой и тут же благодарила тётю Пашу за то, что та привела Катю из Березняков, и приглашала всех к столу, пока кофе не остыл и оладьи с пылу, с жару, свеженькие.

— Да как же отпустил тебя Ваня? — суетилась у стола тётя Аня.

— Он не отпускал меня, тётечка, — объясняла Катя. — Я ему записку оставила. И совсем Тимочка не заболел! — улыбнулась она. — А даже поправился, щёчки ещё потолстели. Ой, утю-то я и забыла ему отдать! — Довольная, она вытащила из кармана целлулоидную уточку и протянула брату.

Потом кинулась к тёте, обняла её, прижалась крепко. Катя, как увидела Тимочку, так и перестала на тётю сердиться.

Тётя Аня растроганно гладила племянницу по голове, в который раз поцеловала её в обе щёки.

— И не побоялась одна путешествовать — вы подумайте!

У бабушки Марии Лукьяновны голова белела, как снегом покрытая, всё лицо лучилось тонкими, частыми морщинками. Она передвигалась по комнате с палочкой и улыбалась Кате с такой дружеской лаской, что Катя тоже невольно отвечала улыбкой.

Наконец все успокоились. Напились кофе с оладьями. Ушла домой тётя Паша. Тётя Аня с Пантелеевной хлопотали насчёт обеда.

Катя и Тимочка, на половике у кровати, играли клубками цветной шерсти, которые им дала бабушка Маня.

Сама бабушка сидела на стуле, на вышитой подушке, и смотрела на детей.

В открытое окно заглянула румяная девушка:

— Вам телеграмма, Мария Лукьяновна!

— От кого ж бы это? — заволновалась старушка.

Девушка-почтальон вошла в избу.

Бабушка нацепила очки, приготовляясь расписываться в получении телеграммы.

— Посмотри, Анечка, что там? — сказала она. — Может, кто из учеников вспомнил?

— А вспоминают-то вас частенько, — промолвила девушка-почтальон.

Тётя Аня открыла бланк и ахнула.

— Господи! Это от Вани. — Она прочла вслух: — «Приезжай немедленно. Катя пропала». — Так Ванечка не знает, что ты здесь? Боже мой!