Странная пара

– Ложись! – страшным голосом заорал Крюков, повалив девушек на пол.

Треск и грохот теперь доносились из других комнат, через несколько секунд все затихло.

Тишина. Троица лежала на полу, прикрыв руками головы.

– Что это было? – шепотом спросила Иванка, которая ничего не поняла.

– Козлы… – С губ Крюкова сорвались ругательства. Он вскочил, огляделся. – По окнам стреляли! Можно вставать, они уехали…

Окна во всем доме на первом этаже были разбиты выстрелами, по комнатам загулял зимний ветер. Но, как выяснилось после осмотра, стреляли в верхнюю часть окон, то есть выше голов тех, кто мог оказаться в помещении. Верх стен, лепнина под потолком были изрядно побиты. Никто не пострадал. Охранник у ворот тоже.

Крюков немедленно допросил дежурного, тот сказал, что мимо проехал автомобиль черного цвета, с тонированными стеклами, без номеров – стреляли из него.

– Эмиль… Он, гад, больше некому…

– Убить хотел? – спросила мрачно Рита.

– Нет, хотел бы убить – целился бы ниже… Напугать хотел, праздник подпортить…

Крюков принялся звонить кому-то, в кратких, но очень емких фразах объясняя, что же произошло.

Из его слов Иванка поняла, что Крюкову так и не удалось посадить компаньона, что идет следствие, что дело ничем не кончится, вероятно, потому, что Эмиль каким-то образом сумел доказать свою невиновность (ведь его обвинили в покушении на Крюкова).

Но и Крюкову, как поняла Иванка, вряд ли удастся доказать, что сейчас по окнам стрелял Эмиль.

Потом Владимир во всеуслышание заявил, что бояться нечего, Эмиль на открытое противостояние не пойдет. Вечер должен быть спокойным. Эмиль с дружками наделал дел, теперь опять где-то отсиживается.

– Ничего-ничего, ему еще икнется… – скрежетал зубами Крюков. – А мы вот что… Окна мы вставим, сейчас мастеров вызову. Новый год будем отмечать в гостинице, на людях. Все веселее, да? Моя гостиница, что хочу, то и делаю!

На том и договорились – что соберутся этой ночью к одиннадцати в ресторане. Иванка была вынуждена согласиться… Праздничное, предновогоднее настроение ее покинуло.

Она вдруг поняла, что играет с огнем, что Дмитрий Гагарин был прав, когда сказал, что Эмиль с Крюковым опасны. «Ты даже не представляешь, каких демонов ты разбудила, когда появилась здесь!»

…«Тридцать лет на носу, а все дура…» – с тоской думала Иванка, сидя у себя в гостиничном номере. Она не хотела никого видеть, она не хотела отмечать Новый год, до которого оставалось всего несколько часов.

Вечером Иванка не стала даже звонить знакомым. Ей ни с кем не хотелось говорить, сотовый телефон она отключила – чтобы и ей не звонили. Впрочем, ближе к ночи, девушка все-таки включила ненадолго сотовый и позвонила матери, жившей в далеком Ванкувере. Поздравила ту с наступающим. Вернее, в Ванкувере Новый год уже наступил…

– Мам, ты не помнишь, у нас в роду были цыгане? – в конце разговора спросила Иванка.

– Ты с ума сошла! Какие цыгане… – засмеялась та.

– А у отца?

Небольшая пауза. Об отце они старались не говорить.

– А ты у него спроси.

– Мам, я не могу…

– Я тем более, – сухо ответила мать. Спохватилась: – Хотя погоди. Там в семье все время шутили, что у его бабки, то есть твоей прабабки со стороны отца, был роман с каким-то цыганским бароном… Но это шутка! Почему ты спрашиваешь?

– Так, просто…

Они попрощались. «Цыганский барон. Гм… Прабабушка покуролесила. А что, может быть, и правда!» – подумала Иванка.

Через час за ней должны были зайти Крюков с Ритой. Пока девушка переодевалась, она все время думала о словах Дмитрия, о том, что она должна знать, кого ей бояться, а кого нет. «У тебя есть способность чувствовать и понимать других людей!» – сказал он. «Ну и что? – мысленно возразила Иванка Дмитрию. – Допустим, есть у меня такая способность, ма-аленький такой талантик… И как мне этим воспользоваться? Что с этим делать?..»

Иванка повернулась перед зеркалом, скептически себя оглядела. Возможности блеснуть на новогоднем вечере у нее не было, с собой имелось не так много одежды.

Поэтому девушка выбрала самый, самый беспроигрышный вариант – широкие черные брюки и белая блузка навыпуск. Черные замшевые полусапожки. И блестящий тонкий платок скрутила, повязала вокруг шеи, концы шарфа небрежно бросила на плечо. «Сойдет!»

– Тук-тук-тук! А это я… – довольно улыбаясь, в номер заглянула Рита. С рыжими волосами, острым носиком – дочь Крюкова напоминала сейчас лисичку. – Ты готова?

– Да. Ну-ка, покажись…

На Рите было огненно-красное платье, лаковые сапожки тоже красного цвета, переливающийся блесками макияж.

– Иванка, хорошо?

– Хорошо. Как раз для новогодней ночи.

– Зато ты такая простенькая… Но ты красивая, – пролепетала Рита. – В тебе что-то такое… – она пошевелила пальцами. – Не знаю, как это описать, но я понимаю папу…

– Рита, ты пила? – принюхавшись, осторожно спросила Иванка. – А это что? У тебя тут оборка оторвалась… И подол в чем-то испачкан! Сажа какая-то!

– А я ребят встретила, из слесарного, так, поболтали, чуток отметили встречу… Посидели в гараже…