Странная жизнь Ивана Осокина

Когда в Океаниде развертывается какое-нибудь интересное приключение, Осокин ни о чем больше не способен думать.

- Зачем я думаю опять об этом? - нерешительно спрашивает он себя. - Больше не о чем думать, Это все-таки самое интересное.

И он незаметно убаюкивает себя опять теми же старыми мечтаниями.После уроков пансионеры переодеваются в парусиновые блузы и идут вниз. Гулять не пойдут, потому что дурная погода. Бывает, что осенью пансионеры не выходят на воздух по три недели. Что за охота воспитателю шлепать по грязи или ходить под дождем? А так как воспитателей пять человек и они сменяются каждый день, то каждый из них считает, что вместо него завтра другой пойдет гулять с гимназистами. Да и, наконец, что за беда, если гимназисты посидят дома день-другой. Никому не приходит в голову, что так проходят неделя за неделей. А инспектору и директору ни до чего нет дела. Они днем не бывают в пансионе.

Гимназисты разбредаются по всему большому зданию гимназии. Младшие бегут вниз, в гимнастический зал.

Осокин садится на подоконник на втором этаже и смотрит на улицу. Все то же самое. Вывески: «Колбасная и сырная» и рядом «Мясная и рыбная». Грязь, дождь, отвратительная московская осень. Проезжают конки с мокрыми клячами, извозчики нахохлившись сидят с поднятым верхом. На душе скверно и ужасно тоскливо. Хорошо бы очутиться дома, сидеть с матерью, читать или слушать, как она читает вслух - ведь есть же счастливые люди, которые живут дома. Или пойти куда-нибудь бродить по улицам под дождем - это тоже бывает ужасно приятно. Может быть, встретится Зинаида? Ах, Боже мой, опять эти мысли. Но что же, в конце концов, сон это или не сон? Английский язык! Да, это позволит все прояснить. Я не мог знать по-английски в гимназии. Как начинается эта сказка? The King of Duntrine had a daughter, when he was old and she was the fairest King's daughter between two seas…

Дальше он вспоминает с перерывами.

- Очень странно, - снова бормочет он. - Если я гимназист, откуда я это знаю? И я знаю, что был в Лондоне и жил в бординг-хаусе на Russel square, и в Париже знаю все переулки и закоулки Монмартра. Нет, так нельзя оставить, нужно понять. Попробую предположить, что я не сплю, что волшебник на самом деле вернул меня назад, для того чтобы я, как хотел, мог по-новому направить свою жизнь. Что же я должен делать? Нужно, чтобы все было иначе. Я должен кончить гимназию, а для этого надо заниматься и не попадать ни в какие «истории». Сначала, конечно, мне будет трудно, но через день, через два освоюсь. Теперь я в четвертом классе. Значит, я кончу гимназию в восемнадцать лет и поступлю в университет. К тому времени, когда мы должны встретиться с Зинаидой, я уже кончу университет. И все будет совсем по-другому. Но как все ужасно долго! И скучно же здесь, прямо смерть. Нет, я прекрасно понимаю, почему я не мог заниматься и почему я не кончил гимназию. Как же мне выдержать такую скуку? Нужно все время смотреть вперед, все время думать о будущем. Буду думать о том, как мы поедем в Крым с Зинаидой. Мы будем одни. Как это будет удивительно хорошо! Вечером в вагоне мы будем сидеть рядом и смотреть, как бегут поля, потом начнутся степи, меловые горы, опять степи. А, может быть, я познакомлюсь с ней раньше. Конечно, я должен увидать ее теперь же. Ведь она здесь, в Москве. Она не узнает, но я время от времени буду видеть ее и ждать того момента, когда наши дороги встретятся. Я чувствую, что люблю ее и буду любить всегда. Но как она могла согласиться выйти замуж за Минского? Это моя вина. Она, наверно, думала, что я не приезжаю потому, что у меня есть кто-нибудь другой. Теперь все будет иначе.

К Осокину подходит приятель Соколов. Он моложе и классом ниже. Но почему-то только с ним одним Осокин может разговаривать.

- О чем мечтаешь, Осокин?

- Соколов, ты знаешь, что ты будешь адвокатом, - говорит ему Осокин.

- Ну, вот еще глупости, я пойду в институт путей сообщения.

- Ничего подобного, ты пойдешь в юридический. А вот кем я буду, отгадай.

- Если будешь себя вести так же, как сегодня, - бить Роберта по физиономии подушкой и получать по колу в день, - то, наверно, станешь хитровцем, или каким-нибудь стрелочником устрою.

- Посмотрим, - отвечает Осокин.

- Да тут и смотреть нечего. Ясно как день, что гимназии ты не кончишь.

- Почему ты так уверенно говоришь?

- Да потому, что ты совсем не занимаешься, а только хулиганишь.

- Скучно очень, - вздыхает Осокин. - Но все-таки я решил заниматься. Ни за что на свете на второй год не останусь.

Соколов смеется.

- Который раз я это слышу? Вот уже два месяца ты собираешься начать заниматься. А ну, скажи, что задано по-гречески?

- Зубрила, - говорит, смеясь, Осокин. - А ты знаешь, что у тебя будет рыжая борода?

- Ну, вот еще, ври больше. Откуда у меня появится рыжая борода, у меня волосы совсем черные.

- Да, рыжая борода, и ты будешь адвокатом, я это во сне видел.

- Пойдем вниз, - предлагает Соколов. Они оба уходят.