Странник

Он лишь с досадой уставился на стену, увешанную различными картинами известных художников островов Арис и Минсо. Его взгляд упал на картину Джейкоба Мунеза «Ушедшие», написанную более сорока лет назад. На картине было изображено пшеничное поле, в стеблях которого игрались маленькие дети. Наступила мрачная тишина.

— Ещё лимонаду? — низким, но достаточно дружелюбным тоном спросила Мария, мощная телом и духом 47-летняя бармен «Пузыря».

— Да, нам обоим, пожалуйста. — шустро ответила Ануш. Айбек даже не изволил услышать этот диалог. Его мысли, как дым от костра, поднимались куда-то вверх.

Ануш смотрела на своего друга и видела пустоту в его глазах. Она искренне хотела как-то помочь Айбеку, но в то же время старалась не казаться кем-то вроде нравственного наставника. Тем более она прекрасно знала, что Айбек никогда не любил выслушивать чьи-то советы, но от того, чтобы лишний раз пожаловаться на жизнь, он никогда не отказывался.

— Значит, можно утверждать, что в данный момент ты находишься на чёрной полосе жизни? — снова завести разговор попыталась Ануш.

— Можно сказать и так. Теория о чёрных и белых полосах, конечно, научно обоснована быть не может, но если разговаривать на простом языке, то да, я сейчас нахожусь на чёрной полосе. — Айбек ухватился обеими руками за свои пышные волосы цвета ствола дуба.

— И когда приблизительно эта чёрная полоса началась? — Ануш внезапно вообразила себя опытным психологом.

Айбек, как ни в чём не бывало, отвечал:

— Раз уж причина моего горя заключается в том, что я, как оказалось, совершенно не умею петь, то истоком моей депрессии можно считать тот день, когда я решил исполнить народную песню «Звезда в небе» в Амфитеатре две недели назад. Я никогда не забуду, как по окончании моего крика похлопало только два с половиной человека. А ведь там их сидело больше двухсот…

— Следовательно, до того момента у тебя была белая полоса в жизни? — с максимальной серьёзностью спросила Ануш.

— Гм, наверно, да. Я помню, как я готовился к своему выступлению. Я был окрылён мыслями о том, как я кланяюсь толпе под бурные овации, и мольбами спеть на бис. — Айбек казался ещё более поникшим, но в то же время он с открытой душой хотел честно разобраться в себе и с тем, что происходит в его жизни. И он в глубине своей души был бесконечно благодарен Ануш за то, что она здесь и сейчас сидит с ним и выслушивает его переживания, пытаясь помочь.

— Интересно, можешь ли ты осознанно сделаться счастливее?

— Скорее нет, чем да. Ты когда-нибудь видела, чтобы люди говорили «что-то мне грустно, а ну-ка сделаюсь-ка я счастливым» и, щёлкнув пальцем, становились таковыми?

— Не щёлкнув пальцем, конечно, но, по крайней мере, они что-то предпринимали. А не просто сидели в пабе.

— Но ведь есть и поговорка «время лечит раны». Может быть, надо просто подождать? Мозг человека — это крайне непонятная, неизученная субстанция, которая меняется каждую секунду. И от этой субстанции главным образом зависит, счастлив человек или нет.

— Ну, если рассматривать этот вопрос таким образом, то я абсолютно согласна с тобой. Всё, что мы чувствуем, все наши переживания и радости — всё находится у нас в голове и только в голове… Значит, так и будешь ничего не делать?

— Не знаю, Ануш. Честно, не знаю. Мне просто нужно время, чтобы во всём разобраться.

Между Айбеком и Ануш снова наступила гробовая тишина.

А тем временем в «Пузыре» вечерняя уютная атмосфера только начинала набирать обороты. В дальнем углу возле подвешенной раритетной гитары сидел Сурья. Сурья был широкоплечий мужчина, которому можно было дать не меньше сорока пяти лет. Его лицо было похоже на засохшую тряпку швабры, бледно-серого цвета. Через крупные тёмные очки его взгляд был устремлён на свою кружку крепкого жёлтого чая. Необщительность и закрытость Сурьи подкреплялись тем фактом, что он был холостяком, жившим затворником в своём небольшом доме, который обособленно стоял неподалёку от Сосновой рощи. Палка стреляла чаще, чем Сурья с кем-то общался. Посетители «Пузыря» уже давно свыклись с его постоянным присутствием с восьми до десяти вечера и крайним нежеланием с кем-либо вступать в контакт.

— Гляди, — Ануш попыталась начать новый разговор, понимая, что предыдущий зашёл в тупик, — Сурья снова о чём-то страстно молчит.

Айбек взглянул на него, слегка улыбнувшись:

— Эх, Сурья. Один лишь Бог знает, что творится у него на уме. И вообще, чего он хочет от этой жизни? Отделился от всего общества и существует сам по себе. Одним словом — маргинал.

— А быть маргиналом — плохо? — поинтересовалась Ануш.

— Я не знаю, что плохо и что хорошо…

— Значит, ты его никак не осуждаешь?

— Стало быть, нет, — неуверенно выдавил Айбек.

Солнце уже окончательно зашло за горизонт. Остров Арис начал укутываться в одеяло ночного мрака. Паб «Пузырь» ярко светился среди соседних жилых построек. Где-то далеко за кабаком в траве оглушительно шумели сверчки.