Странники

А звук винтов совсем близко, идут медленно. И вот показался из-за верхушек деревьев… нет, это не те «блэкхоки», что гонялись за нами, это гражданский вертолет… точней, даже вовсе не гражданский, это черный с золотой полосой, Департамент безопасности отечества, это его цвета. Где Пикетт служит.

Это не он сюда прилетел?

Дать сесть этому вертолету… и ничего не повредить… потому что это «Белл-412», то есть вертолет, который я умею водить. Не ас, но умею.

— Даем им выйти, — проговорил я в рацию. — Без моей команды не стреляй. Стрелков у них нет, так что начинай с тех, кто справа. Я начну с левых.

Сколько их будет? У меня патроны штатные, пули с сердечником, от них только самый продвинутый военный жилет защитит, все, что легче, они с этой дистанции прошьют как бумагу.

Черт, буквально круги перед глазами… да что это, мать его? А?

«Белл» завис и затем решительно пошел к земле. Сбросил скорость снижения почти в самом низу, замер, почти касаясь травы полозьями, затем снова вниз, последнее чуть-чуть, и тут же сдвинулась дверь в борту с нашей стороны и из салона выпрыгнули трое, все не в форме, а в «контракторском», то есть карго-брюки, черные рубашки, кепи-бейсболки. У двоих короткие автоматы М18, какой у меня был в Гарден-Сити, у третьего пистолет в кобуре. В кабине только пилот.

— Настя, заднего идущего, затем второго. По моей команде…

А я пилота, он даже стекло опустил, воздухом дышит. В башню.

И Пикетта нет, к счастью, как камень с души. Нет Пикетта. Не уверен, что смог бы в него выстрелить. Он хороший человек и всегда бы порядочен со мной, не хочу. А этих я не знаю.

Яркую точку перекрестья на голову в шлеме.

А у самого в голове как барабаны бьют.

А потом земля подо мной ходуном. И темнота. И словно в центре урагана, торнадо, все сметающего смерча — и при этом ни ветерка, ни шевеления, только дикий, жуткий, невероятный страх, наваливающийся отовсюду, чудовищная мощь, жуть, смерть, и душа твоя словно перетирается между великими черными жерновами, стираемая в пыль и скользкое пятно.

Жуткая головная боль, я сжал виски руками, стараясь не дать раздувающемуся мозгу разорвать голову, а хор миллиарда сумасшедших орал под сводом черепа, ликуя и издеваясь.

Нет ничего вокруг. Вообще ничего, только абсолютная, полная Тьма.

Тьма.

Вечная Тьма.

Не знаю, сколько я лежал. Или не лежал. Был ли в сознании, был ли вообще жив — меня просто не было, не существовало, я отсутствовал. Я обнаружил себя лежащим, когда вернулся. Лежащим на боку, на лесной подстилке, от которой слегка пахло прелой листвой.

Настя!

Настя здесь, она уже сидит с ошалевшим видом, оглядываясь по сторонам.

Что здесь? Да все что и раньше. Вон черный вертолет с золотой полосой во весь борт.

А противник?

Карабин никуда не делся, лежал рядом. Но вот стрелять в кого?

Пилота нет. Людей у вертолета тоже нет, сдвижная дверь открыта.

Ушли?

И не заметили нас?

И их этим не накрыло? Так не может быть.

А как может? Какие-нибудь идеи на этот счет?

Перед глазами все плывет, в ушах звон, но… но вот не так, как было до этого. Что-то изменилось. Какое-то смутное подозрение в глубине сознания. Даже не могу понять насчет чего, но оно есть, копошится червячком.

— Прикрой, — сказал я, поднимаясь на ноги.

Встал — и чуть не свалился. Закружилась голова, повело в сторону. Так бывает, когда долго на корточках сидишь и вдруг резко вскакиваешь. Лицо онемевшее, рук почти не чувствую.

И вот почему-то мне кажется, что прикрывать меня даже не требуется. И несмотря на состояние — ясность в голове удивительная. И куда делись эти миллионы бормочущих обезьян? И нет того ощущения надвигающейся жуткой бури, что чувствовал я совсем недавно… потому что буря прошла. Уже прошла. Это она и была. А сейчас я как человек, которому вдруг стало легче после тяжелой болезни. Как мне тогда, в Боулдере, после того как я отлежался в заброшенном доме и вышел в первый раз на свежий воздух.

Вот вертолет. Дверь закрыта, на соседнем с пилотским сиденье лежат наушники с микрофоном, но в кабине никого нет. И следов никаких. Я хоть успел выстрелить? Не помню, не помню… Не успел, кажется.

Так… а вот же следы на траве, она даже распрямиться не успела. Вот же где шли эти трое… от вертолетной двери и дальше, в сторону ворот… и вот именно там дальше следов нет. Совсем. Просто тянется след и прерывается, словно тот, кто шел, вдруг взлетел и исчез.

Я присел в конце следа, разгладил траву рукой. Ну вот, вдавленные в грунт травинки, след совсем свежий, минутной давности буквально. И все. Был и нету. Как хочешь, так и понимай. Хоть мне и кажется, что я все же понимаю.

Обернулся к Насте, махнул рукой, мол, пошли. Он поднялась, пошла ко мне. Шаг как у меня, не слишком-то твердый. Да и вид до сих пор одурелый. Рюкзаки остались в кустах, но я за них не беспокоился. Не возьмет их никто.

— Пошли, проверим кое-что.

Не уверен, что она даже расслышала меня, но все же кивнула и пошла рядом. Вот трейлер Тома, теперь за угол, опять за угол…

Нет его. Есть веревочная петля, которой я привязал его связанные руки к скобе. Есть сама скоба. Но Тома нет.