Странный Брэворош

Глебушка и дядя Сеня стали видеться часто и почему-то всегда по утрам. И всегда дядя Сеня называл его маленьким ленинградским шалуном и обращался исключительно на «вы». Они подружились. Время шло быстро. Осень сменилась необычайно холодной зимой. Глеб незаметно для самого себя приспособился к новой жизни. Он уже не вздрагивал при виде трамвая, не уставал от на- валивавшихся со всех сторон новых и новых впечатлений – он на- учился по-своему осмыслять их. Он перестал звать мамку мамкой, а по местным правилам говорил ей: «Мама». И вообще, он оказался большим приспособленцем. Он перенимал всё новое, что роилось вокруг него, и делал это довольно легко. После долгого молчания он вдруг сразу чисто и правильно заговорил по-русски. Если мама продолжала «гыкать» и «гакать», выдавая свое украинское проис- хождение, то Глеб словно стёр свое прошлое стирательной резинкой. Он даже откуда-то знал, что ленинградскую стирательную резинку в Москве называют ластиком. Но он жил в Ленинграде и говорил по-ленинградски: «Пышка, парадная, карточка», а не на московский манер: «Пончик, подъезд, проездной». Удивительно быстро он не

только обрусел, но и обленинградился.

Как-то в воскресенье, когда Глеб и его мама переносили свои вещи из «темной комнаты» в освободившуюся «арестантскую», дядя Сеня вызвался им помочь. Вещи перенесли быстро, благо и переносить-то особо было нечего. После того, как мама получила от колхоза «законную премию» за проданные яблоки, у них появились в хозяйстве два новых пальто, немного посуды и – главное – потря- сающий, сшитый из голубого бархата, огромный кот в сапогах с на- стоящей мантией и такой же бархатной шляпой с пером.

После переезда мама затеяла чаепитие, на которое в качестве почетного гостя был приглашен дядя Сеня. От приглашения он

почему-то смутился, поспешно ушел в свою комнату, но скоро вер- нулся, надев поверх майки такую же вылинявшую рубаху с катушка- ми на воротнике. В руках у него был цветочный горшок с кактусом, который в это время цвел пронзительно пурпурным цветом.

– 

Вот, говорят, раз в сто лет цветет,– смущаясь, сказал дядя Сеня

и

протянул

маме

цветок.

– 

Это

вам,

Мария

Гавриловна,

для

уюта,

–

сказал

он,

и

его

мор-

щины на

лице

почему-то стали

еще

глубже.

Они втроем долго пили чай с баранками и вели беседы. Дядя Сеня рассказал, что работает грузчиком в мебельном магазине на Садовой улице, возле Сенной. Грузчиком он стал только после во- йны, а на войне он был фронтовым врачом-хирургом.

– 

Я был приличным хирургом, – сделал ударение на слово «при-

личным» дядя Сеня. Но как-то в наш полевой госпиталь привезли

генерала.

Привезли

не

с

ранением,

а

с

приступом

аппендицита.

Я

в

тот

момент

был

занят

–

делал

сложную

операцию

солдатику

–

ему

осколки угодили в желудок и в легкие. Солдатика спас, но пока шла

операция, генерал умер от перитонита. Меня отдали под трибунал.

Сначала хотели расстрелять, но потом почему-то передумали и

направили в штрафбат. Победу встретил под Прагой. Была уже

Победа, а наш батальон всё ещё воевал – немец продолжал драться,

несмотря на капитуляцию. 14 мая 45-го меня подстрелили и война,

наконец,

закончилась

и

для

меня.

Диплома военного врача меня лишили. Поначалу на работу вообще никуда не брали. Спиваюсь помаленьку, но ничего.

Дядя Сеня застенчиво посмотрел на маму и вдруг сказал:

– 

Если

доверите,

я

вашему

шалуну

попробую

помочь

с

Божьей

помощью.

– 

Вы

верите

в

Бога?

–

удивилась

мама.

– 

Чтобы быть с Господом, не обязательно верить в Него, – за-

гадочно

улыбнулся

дядя

Сеня.

– 

В

каком

смысле?!

–

растерялась

мама.

– 

В

любом,

–

ответил

дядя

Сеня

и

засобирался

в

свою

комнату.

6.

Дядя Сеня с тех пор заходил к ним в комнату почти каждый день. Он стал опрятней. Свою замызганную майку сменил на новую, белую. Куда-то подевался и его перегар. Каждый свой приход он

начинал с осмотра Глеба. Потом делал ему долгий общий массаж, особенно много внимания уделяя позвоночнику и ногам.

– 

Детский церебральный паралич, – говорил он маме, – не

такая уж безнадёжная болячка. Тут система лечения нужна и воля

пациента. В Америке есть такой доктор Кабат. Вроде, женщина,

хотя

я

точно

не

уверен.

Фронтовой

друг,

тоже

хирург,

был

недавно

в США. Книжку этого доктора привез. Еще в 46-м году доктор Ка-

бат разработал систему включения работы мышц, которые прежде

бездействовали. Дело, в общем, нехитрое. Массажи, растягивание

мышц

–

движение,

одним

словом.

В

книжке

говорится,

что

за

3-5 месяцев можно научить ребёнка ходить. Проверим её буржуаз-

ную

теорию

нашей

советской

практикой.

Мама внимательно следила за работой дяди Сени. Когда он не приходил, бралась за массаж и растяжки сама. Глеб и сам очень ста- рался превозмочь себя. Стиснув от боли зубы, он пытался научить свои мышцы слушать его разум. Однажды это получилось: мышцы ног шевельнулись по его команде. Пришёл азарт, и Вера появилась. Вера в излечение.