Странный Брэворош

Соседей было много. Всех сразу было и не упомнить. Справа от входа в квартиру жили Рафальсоны. Тихие, настороженные, немного угрюмые. Глава семейства дядя Яша, его жена тетя Соня и сыновья Феликс и Геня. Они Глебушке сразу понравились. Особенно тетя Соня, которая угостила Глебку невиданным кушаньем – маринован- ным зеленым помидором. В Мартоноше помидоров было навалом, но чтоб зеленые и с таким вкусом!

Запомнилась и семья Перевозчиковых: бабушка Аня, ее дочь тетя Женя и взрослый мальчик Игорь. Бабушка была вполне обыкновенной. Но тетя Женя была необычайно красива. Она была похожа на героиню из иностранного кино, даже лучше, потому что та, из кино, на экране, а эта рядом.

Глебушка опасался красивых женщин. Папка утверждал, что

«от гарных баб толку нэмае». Это было немного странно, потому что мамка, по мнению Глебушки, была красивая, самая красивая. Но тетя Женя – явление прежде невиданное – нуждалась в осмыслении в его детском сознании. Игорь был взрослым и уже этим хорош. Взрослым вообще быть хорошо, потому что им все можно. Были и другие соседи, из которых Глебушка запомнил только лысую девочку Катю. Она была Глебушкиной ровесницей – молчаливой и застенчивой. Глебуш- ка и сам всех стеснялся. Особенно он переживал оттого, что почти не понимал русской речи. Он первое время всегда при посторонних молчал и вслушивался в произносимые ими слова. Сначала они сли- вались в общий поток звуков. Но очень скоро отдельные слова стали как-то сами собой выделяться, запоминаться, приобретать смысл.

Однажды, когда кто-то из взрослых его о чем-то спросил, Глебушка запаниковал и, решив, что с ним знакомятся, на всякий случай представился:

– 

Я

–

хлопчик

из

Ленинграда.

4.

Мамка таскала Глебушку по врачам, по светилам. В таких по- ходах их всегда сопровождал Земляк на своей замечательной слу- жебной машине. Врачи были умными, но ничего понять не могли. Глебушка это осознавал, потому что врачи много вздыхали и еще больше говорили о непонятном.

Мамка устроилась на работу в детский садик, который находил- ся рядом с домом, на Садовой улице. Земляк пристроил в тот садик и Глебушку. В садике воспитательницы называли мамку уважительно Марией Гавриловной, и Глебушке это очень нравилось.

В садике было хорошо. Дети скоро привыкли к молчаливому Глебушке и к его коляске. Играли с ним на равных. В Глебушке они ценили то, что он любил рыбий жир. Тот самый гадкий, вонючий рыбий жир, от которого всех тошнило. Всех, кроме него. Смелым был этот Глебушка Брэворош. Во время обеда в садике был строго установленный ритуал: перед началом трапезы каждому ребенку в столовую ложку, которую тот держал в руке над тарелкой супа, наливали этот ненавистный рыбий жир. Обычно рука любого ребенка при виде этой целебной дряни начинала трястись, и жир капал из ложки в суп. На поверхности тарелки появлялись жёлтые кружочки, которые было интересно рассматривать. Дети, морщась, превозмогали себя, заглатывая эту ненавистную жижу. Глебушка же обожал рыбий жир! Ему он казался удивительной вкуснятиной. Выпивая его из своей ложки, он, пользуясь тем, что воспитательница подходила к следующему столу, выпивал его из ложек трех своих соседей по столику. Соседи были счастли- вы. Дети, сидевшие за соседними столиками, завидовали им. По причине любви Глебушки к рыбьему жиру его авторитет в садике был очень высок.

В садике Глебушка неожиданно для себя полюбил петь. Пел он, в основном, не раскрывая рта, потому что стеснялся своей не- русской речи. В Мартоноше вслух он тоже не пел никогда. Правда, очень любил слушать, как поют взрослые, особенно женщины. Во время нередких застолий в их хате звучали украинские народные песни, а иногда и песни на их родном языке. Последние звучали не часто, и пели их старики и старушки, но было в тех песнях что-то непонятно волнующее, что-то отдававшее тайной старины, которую Глебушка осознавал едва-едва.

В садике в Ленинграде были совсем другие песни. Среди них были три самые любимые, которые Глебушка мог распевать вслух или про себя бесконечно. Третье место в его личном хит-параде занимала песня «Там, вдали, за рекой». Печальная песня была про бойца молодого, поникшего головой за рабочих. Перед смертью он разговаривал с вороным коньком, и это было очень понятно, потому что у Глебушки в его родном селе тоже был бригадирский конь Вороной, так что картину прощания Глебушка представлял себе очень отчётливо.

Второе место в Глебушкиной душе занимала песня про юного барабанщика, который погиб, не допев весёлую песню! Глебушка ощущал себя этим юным барабанщиком. Себя было немного жаль, но главное состояло в том, что песня его не умрёт. Это Глеб осозна- вал очень отчётливо.