Странствие, книга I (СИ)

— Не твое дело, — резко ответил Натан.

— Как хочешь, старик. Но на оправдание не надейся.

Тит кивнул одному из солдат и быстро ушел. Воин подхватил Натана под руку и повел его по темному коридору темницы куда-то в глубь. Узкий коридор был наполнен пещерным холодом; потоки воздуха сквозили по нему, попадая внутрь через узкие оконца, завывали, вселяя ощущение одиночества и боли. Натана подвели к одной из самых глубоко расположенных камер. Стражник открыл засов и затолкал портного внутрь, затем безмолвно закрыл дверь и ушел прочь. Его шаги были слышны еще долго.

Натан огляделся. В камере стояла кромешная тьма, словно в запертом склепе. Лишь через узкую дырку почти под потолком пробивался единственный тонкий лучик света. Свет рассекал помещение пополам и падал круглым зайчиком на пол ближе к противоположенной стене. «Вот и вся надежда — такая же слабая, практически незримая, как и этот пучок солнца во тьме моего последнего пристанища», — подумал Натан. Камера была пять шагов в ширину и в длину, пол под небольшим углом к центру, где находился сливной сток. Все помещение было залито мраком. Натан не сразу заметил, что кто-то еще пошевелился в углу.

— Еще один… — измученный и болезненный голос, с трудом пробивающийся сквозь темноту, послышался из противоположенного угла.

— Кто здесь? — спросил Натан, всматриваясь в черноту помещения.

Послышалось тяжелое шарканье, слабо заметный силуэт появился из темноты. Луч света осветил облик заключенного. Это был мужчина, на вид моложе Натана, такой же ростом, но крепкий и статный, хотя сильно сутулился. Лицо было строгим, но растрепанная борода говорила о том, что он уже долго не мог за собой ухаживать. Натан сразу приметил глаза: до чего же у него были они уставшие и потерянные, будто его лишили всего самого ценного.

Мужчина посмотрел на Натана.

— Я узнаю тебя, но не могу вспомнить твоего имени. Ты тот самый портной, да… Напомни-ка свое имя.

— Натан, — неуверенно ответил портной.

— Точно. Натан. Да-да-да.

Человек развернулся и пошел обратно во тьму, откуда вышел, пришептывая что-то себе под нос.

— А кто ты? — спросил Натан. Черты лица заключенного тоже показались ему знакомыми, но заключенный не ответил. Натан робко ждал.

— За что тебя? — наконец раздался голос из темноты.

Натан стоял по среди камеры, не зная, куда ему податься. Он также не знал, что ему ответить и нужно ли было это делать. Лицо его наполнилось отчаянной обреченностью, уголки губ чуть заметно тряслись, но он сам только-только начал понимать, где он.

— Понятно. Все это не важно, можешь не отвечать. — сказал заключенный спустя мгновение, а потом предложил: — Ты присядь. Постоять еще успеешь. В том углу сухо, позади тебя.

Натан последовал совету заключенного и сел в углу, который был напротив двери. Камера ненадолго наполнилась тишиной. Пол почти везде и правда был мокрым, не ясно откуда бралась влага, но слышно было как падали капли.

Спустя время заключенный опять заговорил:

— Можно всю жизнь жить, быть великим, значимым, а потом оказаться забытым. Привыкай, Натан — такова наша, таких как я и ты, судьба в новом мире.

Натан ничего не ответил. Ему стало ясно, что этот человек долго ни с кем не общался, и теперь ему было необходимо выговориться. Натан не имел сил вступать в диалог, особенно незнакомцем, не желающим представиться. Натан поднял глаза, пытаясь прислушаться. Он будто хотел услышать, что ему скажут, как быть дальше, но кто бы мог дать ему ответ.

— Ты же был таким человеком, Натан? — спросил заключенный, а потом пояснил: — Значимым.

— Не думаю, — коротко ответил Натан.

С другой стороны камеры послышалось то ли многозначительное «хм», то ли звук похожий на ухмылку.

— Позволь отвечу за тебя: ты был таким, раз ты здесь.

Натан промолчал, но мысленно не согласился с выводом собеседника. В этот миг он подумал, что и голос этого человека был ему знаком. Заключенный точно был из высокопоставленных чинов, возможно из армии Энрика Примота.

— Мир поменялся, — продолжил заключенный. — Куда катится наш великий Эзилат, наша могучая Родина. К власти пришли самозванцы во главе с этим Иллиром. — имя нового царя человек выдавил из себя с явным призрением. — Они хотят перелопатить все наши устои, Натан, наше общество, законны, власть, которые складывались веками! Но что они могут дать нового? Ничего! Они забирают у нас нашу жизнь, а нас самих они обрекают гнить в этих поганых камерах, потому что мы являемся символом старой могучей Республики.

— Мне все равно, — коротко ответил Натан.

— Как? Как ты можешь так говорить?

— А почему я должен говорить иначе? Несправедливости случались и тогда, и сейчас. Со мной произошла несправедливость. Но для меня в любом случае все кончено, поэтому мне все равно.