Странствие Кукши. За тридевять морей

Однако такая благодать не вечна – корабли достигают северных берегов Тавриды и круто меняют направление в соответствии с расположением берегов. Теперь паруса едва хватают полветра. Корабельщики, как всегда, привязаны к берегу, и от этого дорога сильно удлиняется. Кто-то мечтательно говорит:

– А греки даже ночью могут удаляться от берега – они по звездам путь находят. От Предморья до Корсуня напрямую ходят.

Ночуют пловцы под открытым небом, прямо на песке, нагревшемся за день. Суда они вытаскивают настолько, чтобы их не унес прибой, и, в то же время, чтобы их можно было быстро столкнуть в море в случае опасности. А опасность, говорят, есть. Если верить молве, на Тавриде до сих пор живут тавры[176], давшие имя этому краю, они хватают несчастных путников, потерпевших кораблекрушение, и всех вообще чужаков, какие только попадают к ним в руки, чтобы принести их в жертву кровожадной Деве, которую греки называют Артемидой.

Некоторые уверяют, будто тавры говорят по-словеньски, как и сами путники. Возможно, но все же лучше с ними дела не иметь. Так думают все корабельщики, хотя их тоже кроткими овечками не назовешь. Кто-то говорит, что тавры живут не здесь, а на юго-восток отсюда. Другой замечает, что этих тавров вообще никто не видел, может, их и вовсе нет. Однако каждый думает, что осторожность не помешает. Князь Дир обходит дружину и втолковывает воинам:

– Мы плывем в Корсунь не ради того, чтобы по дороге сражаться с таврами или еще с кем-нибудь – наше дело привезти из Корсуня в Киев вероучителей. В целости и сохранности. Мы обещали царю и патриарху, что с головы посланных не упадет ни один волос. Поэтому будем до последней возможности избегать сражений. Так что пусть никто не считает себя или другого по этой причине трусом. Надеюсь, каждый понимает, сколь важное дело нам поручено, и не наломает дров из-за боязни показаться недостаточно храбрым.

Родник здесь, на берегах Тавриды, отыскать трудно, и корабельщики пьют днепровскую воду из кожаных мехов, таких же, в каких перевозят вино: бывалые пловцы не забыли запастись водой на Березане. Они говорят, что немногочисленные родники по берегам Тавриды чаще всего выходят из песка на поверхность как раз там, где морю омывает берег, и никакой пользы от них все равно нет, потому что волны прибоя мешают набрать родниковой воды.

Положив затылок на ладони, Кукша смотрит в черное небо, густо усыпанное звездами, думает о мудрых греках, плавающих по звездам, даже тревожится о них, вспоминая о ненастье, наглухо закрывающем небо.

Ветра нет, но на берег обрушивается прибой, устало ухая, словно порабощенный великан, обреченный на тяжелую однообразную работу. В промежутках между шумными вздохами прибоя слышится прерывистое свиристенье южных сверчков, точно такое же, как в Царьграде, из степи доносится мяуканье неведомых кошек, а иногда и чье-то грозное рычанье.

Но звери Кукшу не пугают, за свою недолгую жизнь он привык опасаться только людей, а сейчас вокруг него друзья и ему нечего бояться. Мало-помалу он блаженно засыпает, убаюканный мерным шумом моря и сладостным свиристеньем южных сверчков.

На рассвете корабельщики сталкивают суда в море и снова пускаются в путь. В тот же день, еще не успев утомиться за работой на веслах, они входят в луку, на другом берегу которой виден сказочно прекрасный город. Это и есть знаменитый Херсонес, или Корсунь, как его называют русы, поляне и все люди словеньского языка. Корабли один за другим долгой вереницей втягиваются в Корсуньскую луку. Кукша с Шульгой плывут на переднем корабле, вместе с князем Диром, и первыми видят город.

Располагается Корсунь на возвышении, из голубой дымки проступают разбросанные тут и там здания, кровли которых опираются на величавые каменные столбы. Здания эти – не дома, в них никто не живет. Греки издревле воздвигали такие строения: это и храмы в честь языческих богов и богинь, ныне приспособленные под христианские церкви, и общественные дворцы, в одном из которых происходили и до сих пор происходят собрания городских старейшин и вершится суд, и просто портики, хорошо знакомые Кукше по Царьграду. На площади, окруженной такими портиками, кипит невидимая и неслышная с моря торговля, а также собираются и прогуливаются горожане, завязываются знакомства между юношами и девушками, на этой же площади в случае нужды собирается их греческое вече.

Вокруг города тянутся неприступные каменные стены с заборолами и башнями – не такие высокие, как вокруг Царьграда, но достаточно мощные для обороны от любых варваров, кочевых или оседлых.

Вот уже видна широкая, мощенная светлым камнем, дорога, которая круто спускается к берегу от главных ворот города. Кукша сейчас не на веслах и может досыта любоваться красотой греческого города, который похож и непохож на Царьград.