Странствие за Фарадоунами (без иллюстраций)

На кухне Джим пододвинул Набу с Бет два незамысловатых стула, а сам опустился в свое старое деревянное кресло-качалку на подушку, чехол для которой связала много лет назад его мать. Айви села на свой стул с высокой спинкой напротив мужа, у другого края плиты. Старик вынул трубку и, отрезав прессованного табака, начал разминать его в ладонях. Он опустил переднюю заслонку плиты, и красное сияние от углей отбросило тени на низкие балки потолка — на улице сейчас сильно потемнело, хоть и стояло позднее утро. Дождь лил как из ведра, хлеща в оконные стекла и сбегая по ним вниз. Сквозь струи было видно, как ветер носит огромные полотнища дождя по покрытым вереском болотам. Небо почернело, и время от времени они видели вспышку молнии или слышали гром, раскатывающийся высоко в облаках. К Набу пришло ощущение безопасности и уюта, совсем как в те времена, когда он глядел на дождь из-под куста рододендронов в Серебряном Лесу. Он оглядел кухню: картинки на стенах, плита, кастрюли и сковородки, большой темный дубовый сундук в углу и резной дубовый же кухонный буфет с тарелками в нем. Все завораживало его — от кранов над раковиной до медных украшений на каминной полке над плитой. Уорригал уселся на спинку его стула, медленно обводя все взглядом; его огромные круглые глаза останавливались то на одном предмете, то на другом. Перрифут и Брок устроились у плиты на бордовом с черным тряпичном коврике, который Айви сделала три зимы назад, и от тепла и усталости их сморил сон.

Джим разжег трубку — дымок неторопливо поднялся кверху и растворился в комнате.

— Вот теперь, — сказал он Бет, — расскажи нам вашу историю.

И Бет начала с самого начала: сперва пересказала то, что поведал ей Наб, иногда прерываясь, чтобы задать ему вопрос, а затем, уже с большей уверенностью, рассказала об их приключениях после того, как она ушла из дома и присоединилась к животным. Наб понимал бóльшую часть из того, что она говорила, и иногда вмешивался, чтобы добавить что-то забытое ею или чтобы поправить ее. Так случилось, например, в той части, где она пыталась передать слова лорда Викнора, и Наб инстинктивно почувствовал, что для Джима и Айви очень важно, чтобы они правильно все поняли. Старики внимательно слушали, ни разу не перебив, и единственными звуками, кроме голоса Бет, были потрескивание поленьев в очаге, плеск дождя на улице и постоянное негромкое попыхивание трубки Джима, медленно покачивающегося взад-вперед в кресле.

Она закончила далеко за полдень, а дождь все еще шел. Долгое время все молчали, никто не задавал вопросов. Пожилая чета глубоко задумалась о диковинной истории, которую они только что услышали. Наб и Бет сидели, уставившись на танцующие огни в топке; животные дремали. Джима и Айви не столько поразила история, рассказанная Бет, сколько то обстоятельство, что они ей не поразились. Скорее, они почувствовали удовлетворение; рассказ гостьи послужил логичным и неизбежным подкреплением тех убеждений, которых они придерживались всю свою жизнь.

Темное небо снаружи все еще хмурилось и обещало продолжение дождя, с вереска капала влага. Айви посмотрела на Наба с Бет, и улыбнулась им с такой теплотой и любовью, что Бет встала, подошла к ней и, опустившись на пол, положила голову на колени старой леди, как клала своей бабушке. Джим посмотрел на них и увидел, как из уголка глаза Айви вытекает слезинка и медленно катится по щеке. Наб тоже ощутил любовь в улыбке старушки, и для него это было странно и незнакомо. Те немногие из его собственной расы, которых он встречал прежде — кроме Бет — несли страх или ненависть, их следовало избегать и презирать. Он никогда не общался с элдрон и потому не знал их доброты и тепла. Теперь он находился с двумя из них, здесь, в их забавном жилище, сидел на их стульях, и все же ему редко случалось чувствовать себя более умиротворенным, довольным, в безопасности. Он посмотрел на коврик перед плитой и усмехнулся про себя. Барсук, свернувшись в тугой маленький клубок, громко храпел и посвистывал носом, в то время как Перрифут сидел с закрытыми глазами, прильнув к нему, опустив голову и прижав уши к спине. Повернув голову, Наб посмотрел на Уорригала, который все еще восседал на спинке стула, и увидел, что тот тоже спит; его большие круглые веки закрылись, будто ставни.

В конце концов Айви нарушила тишину.

— Вы, должно быть, умираете с голода, — сказала она, а затем, осторожно подняв голову Бет со своих колен, встала и начала открывать ящики буфета и доставать кастрюли и сковородки.

— Можно я помогу? — спросила Бет.

— Ну, можешь почистить немного картошки, если ты не против, пока я займусь бобами, — ответила Айви. — Хочешь рюмочку вина? Уверена, что да. Джим, — позвала она, — достань бузину и несколько рюмок.

Старик встал и, открыв двери небольшого дубового буфета в углу, достал четыре рюмки и графин с резьбой на боках — изображениями стеблей ячменя и пшеницы. Он разлил прозрачное светло-золотистое вино в рюмки, отнес одну Набу, а затем две — Бет и Айви, стоявшим возле раковины. Взяв собственную, он обернулся и промолвил: