Странствие за Фарадоунами (без иллюстраций)

— У нас есть план, — сказал Малкофф. — Мы с военачальниками его обсудили, и он показался нам наилучшим, если не единственным вариантом. Наша армия слишком мала, чтобы надеяться победить противника в бою. Разведчики сообщили, что их полным-полно; их палатки похожи на грибное поле, и тянется оно докуда глаз видит. Но план предполагает ваше временное разделение, и это означает большую опасность для тебя, Бет, и для животных. Стратегия, которую мы разработали, заключается в следующем: наша небольшая армия эльфийских воинов вступит в бой с уркку, чтобы отвлечь их на себя. Потом, выбрав подходящий момент, Перрифут, Брок, Уорригал и Бет (которая переоденется в твою одежду, Наб, чтобы как можно сильнее походить на тебя) появятся из входа в Гору и затем, убедившись, что их заметили, уйдут на запад через организованный эльфами разрыв в боевых порядках. Уркку, полагая, что вышли вы все, попытаются начать преследование. Эльфы будут сдерживать их, пока Бет и другие почти не исчезнут из виду, и тогда наше сопротивление намеренно ослабнет, чтобы позволить уркку пуститься в погоню. Тогда ты, Наб, до той поры прячущийся у входа, направишься на север к Пику Иветт — как я надеюсь, незамеченным, — пока уркку преследуют других. Затем Бет и животные, когда и если они смогут ускользнуть от преследователей, направятся к Иветт, чтобы присоединиться к тебе.

Он сделал паузу, затем, увидев в их глазах недовольство, добавил:

— Понимаю, что с этим разделением прошу от вас многого, особенно после всего, через что вы прошли вместе, но другого, лучшего, способа нет. И мне верится, что это ненадолго.

— Нельзя ли Бет пойти со мной? — спросил Наб. — Она устала. Другие хотя бы быстрее, чем уркку, но она не так приспособлена к выживанию, как мы. Если и ей придется пойти с остальными, тогда я тревожусь за ее безопасность.

— Мы подумали обо всем, что ты сейчас сказал, но, к несчастью, ей в плане отводится главная роль. Уркку должны поверить, что она — это ты. И без того они увидят только одного там, где должно быть двое, но нам приходится надеяться, что в пылу битвы они не разберутся.

В разговор вмешалась Бет:

— Не спорьте обо мне, — сказала она. — Я иду. Мне ясно, что так лучше всего, и я знаю, что все мы встретимся снова. Я уже зашла очень далеко; вы просите меня пройти сверх этого всего ничего.

Наб взглянул на девочку и взял ее за руку. Малкофф улыбнулся.

— Ты очень храбра, — проговорил он. — Ашгарот сделал действительно хороший выбор.

— Когда мы выходим? — спросил Брок.

— В последний час темноты перед восходом солнца. Вы услышите звуки приготовлений снаружи: заточки стрел, копий и мечей и окончательной доводки щитов. Я так понял Морбанна и Мендокка, моих военачальников, что они почти готовы, и Морар говорит, что его музыканты так отрепетировали свои боевые песни, что даже сами скалы ими оживят. А пока поговорим. Вы расскажете о своем прошлом и о вашем путешествии сюда, поведаете мне новости о Викноре и Аурелоне, потому что с тех пор, как я их видел, прошло множество сезонов. А я расскажу вам о своем доме там, на далеком западе, где горы царапают небо, и с вершин их виден весь мир; там, где так холодно, что дыхание изо рта превращается в сосульки, а веки смерзаются, если не надеть шлем. Приступим же. Морар будет нам играть, и мы поговорим и выпьем золотого эльфийского напитка, сваренного из вереска и дрока, и будем радоваться, пока не подойдет время, потому что эти часы перед битвой — критические часы. Именно в них решаются победы и поражения, и нельзя, чтобы нас тяготил завтрашний день и неизвестность того, что он может принести.

ГЛАВА XXII

Обратная дорога вверх по ступенькам этого длинного, холодного, влажного туннеля казалась бесконечной. Впереди Наба шагал маленький отряд эльфийских воинов, в полумраке их тела горели серебром. Сначала шли лучники, затем те, кто возьмет мечи или копья, а впереди всех, возглавив колонну, следовал Малкофф на своем ярко раскрашенном «стульчике», который умело несли вверх по ступенькам четверо рослых эльфов. За спиной путешественников, образуя арьергард, шли музыканты Морара со своими флейтами и барабанами. Сейчас играл только их предводитель, и пронзительное пение его флейты эхом разносилось по всему туннелю. Других звуков не было слышно, кроме разве что тихого шороха эльфийских шагов по твердому камню и случайных металлических позвякиваний, когда колчан ударялся о стену.