Странствия Шута

– Ты думаешь, у нас хватит эльфийской коры, чтобы напоить чаем весь Ивовый Лес? – возразил Чейд. – Пусть даже вместе с моими запасами, когда гонец их доставит? Фитц, каждую минуту промедления с Би и Шун может случиться что-то страшное. В лучшем случае, пока мы медлим, их увозят все дальше. А в худшем… Нет, я не хочу об этом думать. Но нам нужно выяснить, что произошло, пока Лант был без сознания. Фитц, мы оба знаем, что следы похитителей полностью замело. И если они заставили слуг Ивового Леса забыть о случившемся, что помешает им сделать то же самое со всеми встречными? А поскольку никто не докладывал о чужеземцах на дорогах Бакка, думаю, так они и делают. Поэтому наша единственная надежда – выяснить, кто они и что им нужно. Они проделали долгий путь и тщательно продумали нападение. Вопрос: за чем они явились?

– За кем, – поправил Лант. – Им был нужен белый мальчик.

– Нежданный Сын, – пробормотал я. – Из Белых пророчеств. Чейд, Шут сказал мне, что именно про Нежданного Сына они спрашивали у него под пытками. Слуги хотят заполучить следующего Белого Пророка. Они думали, Шут знает, где его искать.

Стук в дверь заставил меня обернуться.

В кабинет робко заглянул Булен:

– Господин, я привел ее.

– Впусти ее, пожалуйста, – сказал я.

Булен открыл дверь, и вошла женщина. Персивиранс тут же вскочил на ноги и уставился на нее глазами побитой собаки. Его нижняя губа задрожала, но он стиснул зубы.

Наверное, я видел его мать, когда только осваивался в Ивовом Лесу, но вряд ли наши пути пересекались часто. Она выглядела как типичная уроженка Бакка – темные вьющиеся волосы, собранные в узел под кружевной сеточкой на затылке, и карие глаза. Для своего возраста она была стройной, одевалась аккуратно и тщательно. Женщина неуклюже присела в реверансе и вежливо, хотя и с нетерпением, спросила про работу на кухне. Я предоставил Чейду вести разговор.

– Этот паренек с конюшни говорит: все нахваливают вашу выпечку.

Дилиджент вежливо улыбнулась Персивирансу, но явно не узнала его.

Чейд продолжил:

– Насколько я понимаю, вы живете в одном из тех домов, где разместились работники конюшни. Мы пытаемся разобраться, отчего начался пожар в канун Зимнего праздника. Погибли люди, и мы хотим точно выяснить причину несчастья. Вы знаете кого-нибудь из конюхов?

Когда он задал ей этот прямой вопрос, глаза Дилиджент на миг потемнели – словно кто-то взмахнул за ними черной тряпкой. Она будто бы на мгновение перестала нас видеть и вообще унеслась мыслями куда-то далеко.

Потом вернулась и покачала головой:

– Нет, господин, вроде бы не знаю никого.

– Понятно. Ох, что же это я – совсем забыл о вежливости! Вы только что с мороза, а я расспрашиваю вас, не предложив даже отдохнуть и согреться. Пожалуйста, садитесь. У нас есть печенье. Могу я предложить вам чашечку чая? Это особый чай, прямо из Оленьего замка.

– О, спасибо, господин, вы так добры…

Булен подвинул ей стул, и она села, тщательно расправив ткань юбки на коленях. Пока Чейд наливал ей чая, она сказала:

– Знаете, вам стоит поговорить с Хоторн из последнего дома по улице. Ее сын в конюшне работал, – может, они что знают.

Чейд собственноручно подал ей чашку:

– Возможно, он слишком крепкий. Если хотите меду, только скажите.

Она с улыбкой взяла изящную фарфоровую чашечку, поблагодарила и сделала маленький глоток. Облизнула губы, явно удивившись горечи, но вежливо улыбнулась:

– И правда, немного крепковат.

– Он придает сил, – сказал Чейд. – Мне очень нравится, как он согревает кровь, особенно в холодные зимние дни. – И он улыбнулся ей подкупающей улыбкой.

– Правда? – переспросила Дилиджент. – В мои годы это не помешает.

Вежливо улыбаясь в ответ, она сделала еще один по-светски маленький глоточек. И когда она поставила чашку на блюдце, то изменилась в лице. Чашка со звоном запрыгала по блюдцу, и Чейд едва успел забрать посуду из ее слабеющих рук. Дилиджент сперва зажала себе рот, потом закрыла лицо руками. Потом резко сложилась пополам и задрожала крупной дрожью. И даже не разрыдалась, а закричала, как раненый зверь.

Персивиранс бросился к матери, упал на колени и обнял ее здоровой рукой. Он не стал говорить ей, что все хорошо, он вообще ничего не сказал, только прижался щекой к ее щеке. Никто из нас не проронил ни слова, пока она плакала.

Наконец она подняла голову, положила руки сыну на плечи и сказала:

– Я прогнала тебя. Ты мне этого не простишь… Ты – последний, кто у меня остался, и я прогнала тебя.

– Все уже хорошо. Я благодарю Эду, что ты меня узнала, мама. – Пер поднял голову и посмотрел на меня. – Спасибо вам, господин. Теперь у меня снова есть мама. Спасибо.

– Что случилось со мной? – простонала она дрожащим голосом.

– Тебя околдовали, – успокаивающим тоном сказал мальчик. – Тут всех так околдовали. Заставили забыть, что произошло в канун Зимнего праздника. Всех, кроме меня. – Он вдруг озадаченно нахмурился. – А почему меня-то не околдовали?

Мы с Чейдом переглянулись. Ни он, ни я не знали, что ему ответить. А Олух знал.